Писатель-фантаст Денис Морозов

Вдали Дикий лес угрюмо чернел на фоне едва проглядывающих звезд. С ветки дуба сорвался ворон, сделал над конопляником круг и зловеще заграял.

- Ворон! Лес! – мелькнуло в голове Горихвоста. – Туда деревенщина носа не сунет. Добегу до опушки – отстанут.

Однако преследователи не унимались. На шум и крики и впрямь собралось все село. Кузнец Валуй с молотком в руках, подмастерье Шумило с клещами, страдник  Головач с вилами, бортник Пятуня с веревкой лезли в высокие заросли и перекликались громкими, хоть и дрожащими голосами. Даже толстый печник Жихарь понес свое брюхо в темень, размахивая кочергой и срубая с зеленых ростков конопли раскидистые листья.

- Становись цепью! – командовал Воропай. – Сейчас весь конопляник прочешем, как гребнем!

Верхушки конопляных стеблей заколыхались, показывая, что цепь загонщиков двинулась в чащу. Горихвост ухмыльнулся, оскалив зубы, и радостно рыкнул: мол, только дойдите до владений Лесного царя – там вас встретят, как дорогих гостей… Ему пришло на ум нарочно заманить в лес это глупое мужичье, а уж там оборотень Деряба, леший Распут и русалка Шипуня до того будут рады развлечься, что хоть праздник закатывай. И в довершение пира – милый упырь Вахлак с его кривыми, как дубовые сучья, лапами, острыми когтями и непробиваемой шкурой, поросшей колючей щетиной.

Горихвост игриво вильнул хвостом и зашебуршался в листве.

- Ребяты, кажись, зверюга передо мной! – дрогнул голос Жихаря.

Загонщики сбились в кучу и осторожно полезли сквозь заросли. Горихвост затрусил к лесу, стараясь не убегать слишком быстро, чтобы растерянное мужичье не потерялось. И вдруг ворон над его головой резко снизился, заложил острый вираж и тревожно выдавил из себя хриплый окрик.

Горихвост остановился, как вкопанный. На тонкой веточке конопли, среди длинных и острых листьев, болтался обрывок белой тряпки. Он колыхался под порывами ночного ветра, и кончик его то попадал под серебряный лучик луны, то уносился обратно в тень. Такие же тряпки были развешаны справа и слева: даже волчий глаз едва различал их в ночной темноте.

Ловушка! Вот оно, коварство людей. Не зря говорят, что нет зверя страшнее, чем человек. Куда ни сунет он свои руки, везде расставляет орудия для убийства.

Горихвост прижал уши и осторожно начал отступать обратно. Но сзади уже доносились возбужденные голоса загонщиков.

- Сбавьте шаг! Иначе свалитесь в волчью яму! – прогремел бас Нежаты.

Волчья яма! Вот, значит, что вы мне приготовили. Ах вы, грязное мужичье… Вы и ваши уловки – просто мерзкая пакость. Но я умнее, чем вы думаете, да и нюх у меня тоньше вашего!

Горихвост обогнул участок поля, помеченный белыми тряпками, и осторожно продолжил путь в сторону леса. Волчья яма осталась у него за спиной.

Внезапно перед ним, всего в десяти шагах, заколыхались толстые стебли растений. Их верхушки качнулись, и острые листья склонились, как будто стараясь ужалить своими узкими клинками. Бредущего в зарослях не было видно, но он двигался прямо на Горихвоста.

Вурдалак осадил назад. Это еще что за черт? Как тут мог оказаться загонщик? Ведь он появился с юга, со стороны леса!

Горихвост хищно ощерился и приготовился прыгать. Брюхо припало к земле, хвост поджался, шерсть на загривке встопорщилась. Кто бы ни был – опрокину его, а там выясним, что это за зверь! Задние лапы чуть-чуть отступили назад, выискивая опору повернее.

И тут земля под ними разверзлась. Загрохотали перевернувшиеся деревянные жерди. Набросанные поверх жердей листья конопли провалились, и лапы Горихвоста ухнули в зияющую пустоту. Передними лапами он попытался зацепиться за край открывшейся под ним ямы, но комья земли посыпались под когтями, и он кубарем покатился на дно ловушки, пребольно ударившись хребтом о кол, торчащий посередине. Перед глазами поплыли темные пятна и заплясали серебристые звездочки, так что на несколько мгновений он перестал понимать, где настоящие небеса, а где искры в его голове.

- Ребяты, кажись, волк угодил в нашу яму! – ликующим тоном взревел Нежата.

Хор деревенских загонщиков огласил ночь победоносным ревом.

- Смотрите, сами не провалитесь! – взвыл Воропай.

Сквозь заложенные уши Горихвоста донесся топот рваных сапог и измочаленных лаптей, несущихся к яме. Кусты сзади заколыхались, показывая, что загонщики стремительно приближаются.

Первым вылетел к краю ямы Нежата. Он метнул наугад во тьму нож и заголосил:

- Сюды! Все сюды!

Нож вонзился в крутой склон у Горихвоста над ухом. Земля от удара просыпалась и обдала его морду тучей колючей пыли. Вурдалак рявкнул от неожиданности, но это лишь раззадорило преследователей, которые убедились, что он прячется в темноте. Селяне скопились у ямы и издевательски захохотали:

- Вот он, голубчик! Попался! Добьем эту тварь!

В Горихвоста полетели камни, дубины и жесткие комья глины. Он отшатнулся, но снова ударился о врытый в дно кол, верхушка которого была заострена, как копье. Вурдалак злобно ощерился и зарычал. Желтая пена брызнула из его пасти в лица озверевших селян.

Кузнец швырнул в него молотком. Горихвост отскочил, но железный наконечник заехал ему по бедру, отчего задняя лапа чуть было не отнялась. Он попытался вскарабкаться к краю ямы, но склон слишком круто брал вверх. Горихвосту удалось лишь несколько раз подпрыгнуть, неловко подворачивая больную лапу. Подмастерье Шумило щелкнул клещами и вырвал клок шерсти из его загривка. Вурдалак взвыл.

Нападающие перепугались и отшатнулись, но Нежата подбодрил их:

- Не робей! Тащи мой самострел! Сейчас я шкурку-то ему продырявлю!

«Дело плохо! – мелькнуло в голове Горихвоста. – От самострела тут некуда деться. Я как на расстреле. Этот старый пень вмиг меня ухайдокает!»

- Несу! – послышался голос конюха Коняя.

Нежата принял из его рук арбалет, упер приклад в брюхо и начал натягивать тетиву. Короткая и толстая стрела легла на деревянное ложе.

- Кончай его, супостата! – истошно вопили Жихарь с Пятуней.

И вдруг оба разом заткнулись. Верхушки конопляных стеблей с южной стороны зашумели и заколыхались. Судя по встряхнувшимся листьям, от леса двигалось какое-то тяжелое и сильное существо.

- Эй, ты кто? Человек али дух? – дрожащим голосом выкрикнул Воропай.

Натянутый арбалет застыл у Нежаты в руках. Пожилой воин раскрыл рот и уставился на противоположный край ямы. Жихарь опустил кочергу к стоптанному сапогу, а Шумило, напротив, поднял клещи к лицу, будто закрываясь от невидимой угрозы.

- Может, это кабан? – подал голос Валуй.

- Кабаны так себя не ведут, - озадаченно проговорил Нежата.

Верхушки стеблей опять колыхнулись, нагнав на сонное поле серебряную волну. В тусклых лунных лучах мелькнула черная тень, похожая на грузную человеческую фигуру в остроконечной шапке со свисающим колпаком.

- Призрак Старого барина! – становясь на колени, выдавил из себя тощий, как жердь, Пятуня. – Явился за Горихвостом, чтоб отомстить за свое убиение!

- Свят-свят-свят! – отступил назад Воропай.

- Если ты с того света, то забирай, за чем пришел, и проваливай! Деревенских не трогай! – храбро выступил вперед Нежата.

Но призрак и не думал приближаться. Он остановился поодаль и завозился в кустах. Горихвосту со дна ямы не было видно, что там происходит. Злость уступила место суеверному страху. Сражаться с живыми противниками – это по-нашему, по-волчьи. Но драться с духами? Как их вообще одолеть? Не утащат ли они на тот свет? И зачем он явился? Ведь не думает же Старый барин, что это я его в прошлом году…

Селяне за спиной Нежаты начали отступать. Первым сорвался с места Пятуня и бросился наутек. За ним припустил Жихарь, гремя кочергой. Высокие заросли проглотили одного за другим Валуя, Шумилу и конюха Коняя. Высокое положение старосты не позволяло Воропаю драпануть у всех на виду. Он долго приплясывал на месте, борясь с желанием спрятаться поскорее, и как только увидел, что никто из деревенских за ним не смотрит, заголосил и во весь дух ломанулся сквозь кусты к деревне.

Последним остался у ямы Нежата. Он встал в боевую стойку, выставил самострел и готовился спустить тетиву. Однако противник не показывался на глаза. Верхушки стеблей колыхались, как будто тот обходил яму кругом.

- Беги, дурак! Стрелы тебе не помогут! – рыкнул со дна Горихвост.

Трудно было разобрать звуки, вылетающие из волчьей глотки, но пожилой воин обо всем догадался и сам.

- Ежели он за тобой, то не обессудь! Я тут не при чем! – пробормотал Нежата и попятился, стараясь не оборачиваться к привидению спиной.

Высокие сочные стебли сомкнулись, скрыв его из виду. Листья заколыхались, обозначив его путь к северу, в сторону человеческого жилья. А с юга уже шелестел новый враг, пугающий своей потусторонней силой.

Горихвост вдавил брюхо в холодную землю и прижал уши. Призрак приблизился на три шага. Конопляные стебли раздвинулись, и из темноты выглянула пара холодных глаз – мутных и безучастных, как раз таких, какие должны быть у нежити.

Горихвост тихо взвыл и непроизвольно обдал землю струйкой горячей мочи. Стебли сомкнулись, и то место, откуда выглядывал призрак, снова утонуло во мраке. Тихий шелест дал знать, что враг удаляется.

У Горихвоста отлегло от души. Он распрямился, расправил плечи. И тут же подскочил, как ужаленный. Новая мысль обожгла его и заставила броситься к краю ямы.

- Эй, ты, там! – тявкал он. – Не уходи! Разговор есть.

Шелест листьев на мгновенье замер, и тут же возобновился с новой силой. Привидение стремилось прочь.

- Я тебя не отпущу, пока кое о чем не спрошу! – выл Горихвост.

Но призрак и не думал останавливаться. Вурдалак сделал усилие, подпрыгнул и вцепился когтями в край ямы. Комья земли посыпались из-под его лап, но он ухватился зубами за веревку, брошенную Пятуней, и подтянулся. На его счастье другой конец веревки запутался в зарослях, и черная волчья тень выскользнула на поверхность. Лунный свет посеребрил кончик хвоста, свалявшийся от грязи.

Вурдалак навострил уши, прислушался, втянул воздух ноздрями. Острый запах конопляных листьев перебивал чутье. Призрак шелестел уже где-то вдали – он уверенно двигался к лесу.

- Нет, ты точно не человек! – взвыл Горихвост. – Деревенщина в лес ни за что бы не сунулась. Она засела бы в своих избах и дрожала от страха. А в Дикую чащу ночью потянется только умрун. Старый барин, постой!

Тихий шелест уже едва слышался. Горихвост начал прокрадываться на звук, стараясь едва касаться земли подушечками лап. И тут шелест пропал.

- Да куда же ты? – с досадой завыл вурдалак. – У меня только один вопрос. Ведь я знаю, что это не я тебя разодрал! Тогда кто? Деревенские на меня вину валят. Как я оправдаюсь?

Однако призраку, судя по его поведению, переживания Горихвоста были глубоко безразличны. Ночной ветер гулял по конопляному полю, и его гул сливался с шагами нечистой силы, за которую принимали и самого вурдалака.

Ускользающий призрак шуршал листьями где-то вдали. Горихвост ринулся за ним, разрезая грудью конопляные заросли. Ветви хлестали его по морде, вынуждая зажмуривать глаза и прижимать уши, отчего ночь становилась темнее и глуше.

Внезапно обострившийся нюх почуял новый, неожиданный для природы запах. Дымок с легким привкусом паленого веника вился над полем и навязчиво пролезал в ноздри, пытаясь добраться до мозга.

Тут что, костер жгли? Вурдалак принялся вертеть головой, выискивая источник пряного дыма. И уже через несколько шагов его передняя лапа попала в груду багровых угольев, тлеющих на иссушенной проплешине.

Горихвост тут же отдернул лапу. Ой! Едва не обжегся!

Прямо перед его носом расстилались остатки костра. На мох и ломаные ветки была набросана куча сушеных листьев конопли. Отдельно валялись дымящиеся части стеблей и соцветий. От всего костра исходил дурманящий аромат, и притягивающий, и отпугивающий одновременно.

Горихвост припал мордой к земле, непроизвольно ощерился и втянул ноздрями дымок. Пряный, и в то же время вонючий, он кружил голову. В рассыпанной по поляне золе виднелись следы чьих-то сапог, но унюхать их было никак невозможно – от золы несло жаром, отбивающим обоняние.

«Я найду тебя! От меня не уйдешь!» - ухмыльнулся волк звериной улыбкой. Шуршание призрака затерялось в порывах ветра, колышущего заросли. Горихвост принялся вертеться вокруг костра, пытаясь взять след, но запах жженой травы перебивал посторонние вкусы.

«Ты сидел тут. Ты дышал этим дымом. Значит, ты пахнешь так же», - рассуждал Горихвост, протягивая морду к середине костра, от которой валили самые густые клубы. Он принялся обегать вокруг поляны, принюхиваясь к ночному ветру, но самые сильные запахи неслись не из зарослей, а от костра.

Горихвост нюхал еще и еще, стараясь запомнить получше этот травяной вкус. Мало-помалу пряный аромат принялся заползать в его голову и окутывать разум. Чувства обострились, с клыков сорвалась слюна. Ночь стала прозрачнее, тени – загадочней, острые конопляные листья вдруг расцвели всеми цветами радуги и заиграли, как колдовской огнецвет.

Ему показалось, что он видит сквозь темноту, и где-то вдали, впереди, ему почудилось движение, будто волны вздымали ладью. Он ринулся вперед, лапы сами несли его, поднимая над землей, как птицу.

Вот и южный край конопляного поля. Дальше темной стеной встает Дикий лес. Я знаю тут каждую тропку. Чужим здесь не место, но я в лесу – не чужой. Тут меня приняли, как своего, а вот люди едва не убили. Кто я: зверь или человек? Это с какой стороны посмотреть…

Тени кружатся перед глазами. Как будто дубы сошли с мест и принялись бродить под лучами месяца-волхва, хитро выглядывающего из-за туч. Ветви-руки тянутся к горлу. Хотят схватить меня? Задушить? Разорвать? Или это мне только мерещится?

А вон та тень в бледном болтающемся колпаке? Она тоже привиделась? Сгинь из разума, наваждение!

Горихвосту хотелось бежать со всех ног, но колени предательски подогнулись, и он рухнул на землю. Черная тень приближалась к нему, заслоняя и поле, и лес, залитый лунным светом. Она пожирала движения и шорохи ночной природы, как дыра во времени, в которой навек исчезает все сущее. Но вот тень развернулась, и на спине ее мелькнул серебристый череп над поваленным светлым крестом. Серебряный череп? И на спине? Наваждение, не иначе!

Горихвост и не думал, что его самого можно задурить, как простого селянина. Ведь я же не пень деревенский! Я сторож леса! Вот этого самого! Тут меня все боятся, а не наоборот!

Серебряный череп парил над землей, колыхаясь. Слезящимися глазами Горихвост подметил, что крест под ним – два перекрещенных шестопера. Вот оно что! Это знамя! Черное знамя на границе заповедного леса, с серебряным черепом и двумя шестоперами крест-накрест, перешитое в свиту – точь-в-точь, как у Прежнего барина. И белый колпак с черно-бурой опушкой из хвостатой лисицы, по шкурке которой серебрятся ночные лучи.

У Горихвоста перехватило дыхание. Во рту пересохло. Он хотел зарычать, но из пасти вырвался только беспомощный хрип. Призрак подплыл к нему и завис в трех шагах.

- Ты кто? – прохрипел вурдалак.

- Будто ты не узнал? – выдохнуло привидение.

- Прежний барин? – осмелился спросить Горихвост.

Привидение расхохоталось и ухнуло, как ночной филин:

- Зачем ты здесь?

- Ищу убийцу моего деда, - откликнулся Горихвост.

- И что сделаешь, когда найдешь?

- Порву в клочья.

- А дальше?

- Порву всех, кто виновен.

- Это кто?

- Наверное, все деревенские. Деревня его убила. Людское жилье. Не зря он отправил меня в лес. У нас в лесу хоть все и по-дикому, а такого, чтоб целый род истребляли под корень, еще не бывало. Где люди – там зло. Всех убью! Никого не оставлю, и деревню сожгу, чтоб другим неповадно было.

- Слово настоящего вурдалака! – опять расхохотался призрак и начал растворяться во тьме.

- Погоди! – забеспокоился Горихвост. – Есть у меня к тебе дельце. Что ты забыл у избы Дедослава в ночь перед убийством? Не видел ли там кого? Может, ведаешь, кто злодей?

- Может, и ведаю, - гулко ухнуло привидение.

- Скажи мне!

- Узнаешь – умрешь, - зловеще прошелестел призрак и повернулся спиной, на которой блеснул вышитый череп.

- Нет, от меня просто так не уйдешь! – взвыл вурдалак.

Лапы сами подбросили его ввысь. Тень качнулась и слилась с кромешной тьмой. Зубы щелкнули там, где только что колыхалась вислая шапка, но поймали лишь воздух. И тут на голову ему обрушился удар чем-то тупым и тяжелым – будто молотком огрели. Горихвост рухнул на землю и застыл без движения.

 

*

 

«Не к добру грает ворон!» - так говаривал дед. Горихвост приоткрыл глаза. Пасмурное утро рассеивало над конопляником угрюмый серый туман, в дымке которого терялись очертания лесных дебрей. Большой ворон с блестящими перьями важно расхаживал перед его мордой и настойчиво каркал, привлекая внимание.

Горихвост потянулся и рыкнул от боли, пронзившей череп.

- Хорошо, что мозгов нет, а то бы сотрясение было, - крикливо програял ворон.

- Где он? Ты видел, куда он подался? – нетерпеливо спросил Горихвост.

- Кто? – не понял ворон.

- Призрак!

- Какой еще призрак?

- Тот, что меня по башке молотком двинул.

- Призрак? Молотком? Очнись, убогий! – ворон откровенно издевался. – Где ты видел, чтобы призраки с молотками летали?

- А кто тогда?

- Ты и так сам не свой был по пьяни, а после еще какой-то дури нанюхался. Вот тебе и мерещилось всякое.

- И шишка на макушке мне тоже мерещится? – Горихвост тронул лапой здоровенный шишкан, выскочивший у него между ушей.

Даже прикасаться к нему было больно.

- Ты всю ночь во тьме бегал от мужиков. Вот и врезался в дерево, - каркнул ворон, расправляя крылья и перелетая через толстый обрубок дубового корня, валяющийся рядом.

Горихвост с недоверием обнюхал корневище.

- Что-то во рту у меня пересохло, - пожаловался он. – Ты не знаешь, где поблизости можно попить?

Какое счастье, что неподалеку нашелся родник! Горихвост ткнулся сухим носом в ледяную струю и с наслаждением принялся лакать.

- Ты не слюнявь воду-то, не слюнявь! А то после тебя пить никто не захочет, - бухтел над ухом привязчивый ворон.

Но вурдалак не обращал на него внимание. Только напившись вдоволь, он оторвался и произнес:

- Вот почему так: когда начинал пьянствовать – вроде был человеком. А проснулся поутру – зверь зверем?

- А ты не нюхай всякую дрянь, - посоветовал ворон.

- Дурак! Мне для дела нужно было, - посетовал волк. – И откуда ты вообще свалился на мою голову?

- Лесной царь послал приглядеть за тобой. Хорохором меня зовут.

- Слава нашему государю! – расплылся в улыбке Горихвост. – Вот настоящий отец лесной братии: ни о ком не забудет.

- Забудешь тут о тебе – ты таких дров наломал, что не на один костер хватит.

- Это еще не дрова. Все костры впереди, - пообещал Горихвост.

 

 

Вот наконец и опушка Дикого леса. Тонкий нюх почуял знакомые запахи сухих пней, жухлых листьев, подгнивающего бурелома. Подрагивающее ухо уловило шум листвы на ветру, скрип качающихся ветвей, тихий шепот травы. Далекие крики птиц и возня мелкого зверья волку знакомы лучше, чем любому охотнику.

Там, в самой чаще за Волчьими дебрями – моя полуземлянка, мое любимое логово, где я в безопасности. Там ждет отдых и котелок над костром, в котором булькает пахучее варево со свежей зайчатиной. На Туманной поляне скребет небо дуб Мироствол, а у подножия Царь с престола одаривает лесных стражей, и, как всегда, он особенно привечает меня, потому что знает: я за лес расшибусь в лепешку.

Что опять грает этот черный летун? От его карканья только мурашки по шкуре. Какой бог-шутник создал такую надоедливую птицу? Как хотелось бы слышать песни райской Дивы, что поет на вершине Древа миров, но нет – вместо них только хриплый «кар-кар» лезет в уши, будоражит кровь, учащает стук сердца.

Нет, если хотите знать мое мнение, то один мясистый тетерев стоит трех таких черноперых брехунов. А в этом вороне что такого хорошего? Одни перья да кости. Подавиться можно.

Горихвост остановился за шаг от густого подлеска и огляделся по сторонам. Ворон Хорохор носился над головой, словно что-то высматривая. Что ему еще надо? Летел бы он в свое воронье гнездо…

Однако что-то и в самом деле не так. Чутье подсказывает: вокруг непорядок. Но что это? Вроде все как обычно. Шумят могучие дубы. Торчат из-под земли корневища, в которых легко запутаться новичку, зато так удобно прятаться опытному лесовику. Ветер гоняет опавшие листья цвета красного золота. Катаются россыпи желудей, каждый из которых мечтает вырасти в огромное дерево, да только каждому ли повезет? Так что тут не так?

Горихвост обежал вокруг неподвижного стога сена и с подозрением понюхал ветер. Конопляное поле – шумит и колышется, как обычно. Дикий лес – встает хмурой стеной, как всегда. Доносятся голоса лесных тварей и птиц – вроде все как положено. И только этот стог сена маячит у меня за спиной, как чужак в иноземном кафтане. Откуда он взялся? Мужики близко к лесу не косят – боятся нечистых, особенно – вурдалаков…

При этой мысли Горихвост расплылся в довольной ухмылке.

Верно! Сено… Тут одна конопля да подлесок. Ну не бывает косьбы в таком месте! Эх, как же я сразу не догадался – а еще сторож леса!

- Деряба! А ну, покажись! – в полный голос рявкнул вурдалак стогу.

Сено взъерошилось и тут же улеглось обратно, как будто его подцепили на вилы, а потом придавили гнетом.

- Хватит прятаться! Я тебя распознал!

Стог закряхтел, перекосился и повалился на бок. Хорохор сделал над ним круг и насмешливо каркнул. Горихвост поддел сено носом – стог ужался и принялся перекатываться, как будто ему дали пинка, а потом вдруг подскочил высоко, кувыркнулся и грохнулся оземь уже в виде белобрысого мальчишки лет пятнадцати, одетого в дорогой парчовый камзол.

Мальчишка встал на карачки, чихнул от поднятой им самим пыли и плаксиво заныл:

- Опять ты балуешь, волчище! Ну чего не сидится тебе в своем логове? Рыщешь между деревней и лесом, а мужики потом лезут куда не нать…

Горихвост подбежал, ухватил недоросля зубами за воротник и рывком поднял на ноги. У того подогнулись коленки, но он устоял на тонких ножках, затянутых в шелковые порты, и брезгливо принялся стряхивать пыль с перчаток из гладкой оленьей кожи.

- Ах ты, щап! – рыкнул Горихвост. – Нарядился, будто невеста перед смотринами. Торчишь у всех на виду, и думаешь, что тебя не заметят?

- Я, между прочим, на сторожах стою! – обиделся оборотень. – А вот где тебя ветер носит – это вопрос. Пока ты по своим делам бегаешь, я один службу несу.

- Ну, положим, ты такой не один – есть сторожа и опричь тебя, - возразил Горихвост. – Да и службу несешь, как трухлявый пень, даром что выглядишь молодцом. Солнце уже за облаками гуляет, а ты дрыхнешь, как пес в конуре.

- Ничего я не дрыхну, - заныл оборотень. – Меня зачаровали.

- Вот еще, выдумал отговорку! Кто тебя мог зачаровать?

- Проходимец в черной свитке и кривой шапке с лисьей опушкой.

Горихвост насторожился:

- Давно он тут был?

- За час до рассвета. Шуршал в траве, будто дикий кабан. Я решил, что это кто-то из мужиков опять лезет в чащу, ну и пугнул его, как обычно.

- А он?

- Что «он»? Взял, да и нашептал надо мной заклинание. Я и остолбенел.

- Придумал бы что поправдивей! Кто такие заклинания знает?

- Может, сильный колдун. А может, дух с того света.

- И дух станет шуршать в кустах, как кабан? Врешь, и даже не покраснеешь!

Молодой парень потер пальцем в перчатке свою бледную, без единой кровинки щеку, и высокомерно промолвил:

- Я не одичалый вурдалак, чтобы врать!

Горихвост рыкнул от негодования:

- Эх, не время сейчас устраивать перепалки. Говори: куда этот призрак девался?

- Почем я знаю? Меня как заворожили, так я с тех пор ничего и не помню.

Ворон сел на дубовый сук и надменно задрал клюв, всем своим видом показывая, что вникать в разговор двух наземных придурков – ниже его достоинства. Горихвост затрусил вдоль опушки и вскоре заметил пару сломанных веточек на подлесном кустарнике. Опавшие листья были притоптаны и разбросаны невпопад, словно по ним кто-то прошелся. След вел на юго-восток, мимо Туманной поляны, как раз туда, где за лесом возвышалась угрюмая громада Змеиной горы.

- Эй, а ну стой! – заголосил вслед вурдалаку Деряба. – Туда нельзя! Запрет самого царя!

Ворон с негодованием закаркал на ветке, давая понять, что на этот раз он согласен с неудавшимся стогом.

- Тут проходил чужак! – едва обернувшись, тявкнул Горихвост. – Царь мне после сам скажет спасибо.

Хорохор спикировал с ветки и попытался клюнуть его в холку, но Горихвост так щелкнул зубами, что едва не вырвал у ворона пару перьев.

- Как же так? – приплясывая, заголосил оборотень. – Мне тут надо стоять, никого не пущать. А ты сам попер, никого не спросясь. Ну какой из тебя после этого сторож?

Горихвост преспокойно обернул к нему хвост и углубился в лесную чащу. Причитания Дерябы еще долго доносились до его чутких ушей.

 

 

Берег Волчьего ручья привел Горихвоста к обрыву скалы. Вода срывалась с каменного уступа и с шумом обрушивалась в низину, где продолжала свой бег через лес. Горихвост уже знал, что его поджидает: хвост его непроизвольно поджался, уши встали торчком, а зеленые глаза забегали по сторонам.

Спуститься с обрыва по тайной тропке для волка – дело нехитрое, но едва Горихвост оказался у подножия водопада, как угодил в холоднющее озерцо. Вот те на! Откуда оно взялось? Ведь раньше его тут не было, правда? Не мог же я запамятовать – раз сто тут, наверное, пробегал.

Не обращая внимания на тучу брызг, поднятых водопадом, по озерцу кверху брюхом плавал шерстистый бобер. В другое время Горихвост тут же сорвался бы с места и кинулся бы за ним, но сейчас ему было не до охоты. Он знал местную тайну, скрытую от посторонних глаз: за плотной пеленой воды, за мириадами брызг и жидкой радугой, встающей в те редкие мгновения, что солнце выглядывало из-за туч, пряталась пещера, а в ней… бр-р-р, лучше даже не думать!

Горихвост выбрался из воды на берег и встряхнул свою черную шкуру. И сейчас же ему в нос ударил отвратительный запах лежалой рогожи, нечистых подмышек и кишечного перегноя, исходящего из огромной разинутой пасти. Мощный храп подтверждал, что ему не почудилось: великан ростом с самое высокое дерево валялся поперек ручья и во всю глотку храпел, как будто задался целью заглушить и шум водопада, и голоса растревоженных птиц.

Вурдалак осторожно приблизился к толстой ладони, из которой выпала палица, сделанная из целой сосны с обломанными ветвями. Огромные пальцы с нечищеными ногтями подрагивали во сне. Грубая накидка из конопляной дерюги колыхалась над круглым брюхом, вздымающимся вверх при каждом всхрапывании. Веки, похожие на печные заслонки, прикрывали глаза размером с колесо от телеги. Великан то и дело ворочался и бормотал в тяжком сне, и тогда вода из-под его грузного бока устремлялась в долину, как через прорванную плотину. Лежащее тело перегородило ручей, образовав запруду, в которую уже стекались бобры со всех окрестностей.

Горихвост вскарабкался на жилистую руку, перебрался великану на лицо и лапой приподнял ему веко. Мутно-коричневый зрачок закатился и не выказывал признаков мысли.

- Волот! Не спать в сторожах! Подъем, кому говорю! – затрещал вурдалак, но его голосок отзывался лишь слабым эхом в слоновьих ушах великана.

- Ну, ты сам напросился! – мстительно произнес Горихвост и куснул исполина за мочку.

Тот поерзал во сне, пробормотал что-то нечленораздельное и перевернулся на другой бок. Волк соскользнул и хлопнулся оземь.

- Ничего, мы терпеливые! – сообщил Горихвост, подобрался к другому уху и клацнул зубами.

- До чего надоели кусачие вши! – проревел великан, все еще не проснувшись.

- Ах, так я для тебя словно вошь? – взъелся вурдалак. – Ну, погоди у меня!

Он подобрался к его ноздре, запах из которой мог убить сотню помойных крыс, и дернул за черный волос, похожий на корабельный канат. Великан взвыл от боли и разом уселся, все еще не открывая глаз. Горихвост сорвался с его лица и рухнул в воду, которая с бурлением ринулась в освободившийся проход. Разочарованные бобры оказались на мигом просохшем дне, по которому сбегала тонкая ниточка ручейка.

- Кто вздумал со мной шутить? – проревел великан, шаря по земле в поисках своей дубины.

Но поскольку глаза его все еще не открылись, то пальцы лишь переворачивали валуны, щедро набросанные по берегу.

- Что за сонное царство? – посетовал Горихвост. – В лесу творится черт знает что. Где ни попадя шляются проходимцы. В деревне жгут огнем колдунов. Мужики охотятся на вурдалаков, а привидения разгуливают по долу, как будто небеса рухнули в преисподнюю. А его светлость волот Сиводур изволит почивать в грязной луже, что Еропкино порося. Чего, говорю, разлегся у всех на виду?

Великан смачно зевнул, разинув похожую на пещеру пасть, и пальцами поднял себе одно веко.

- Ты чего тут? Сюда нельзя, - глухо пророкотал он.

- Мне можно. Я свой! – с вызовом возразил Горихвост.

- Никому нельзя. Повеленье царя. К Змеиной горе ходу нет, - прогромыхал великан.

- Да мимо тебя Дикий охотник со всей своей сворой промчится – ты и его не почуешь, - расхохотался вурдалак.

- Напраслину не возводи, - обиделся волот. – Я всю ночь в дозоре глаз не смыкал.

- А под утро тебя разморило? Так, что обрушился в воду и запрудил ручей?

- Никак нет, - тупо промямлил волот. – Я до денницы не спал. А потом… Потом и не помню, что было. Кажется, тут кто-то бродил.

- Кто?

- Не знаю. Какой-то нечистик. Он еще бормотал что-то тихо, как будто читал заклинания. Я прошелся разок дубинкой по кустам – наверное, примял его. Поищи-ка, у тебя чуйка получше моей.

- Нету тут никого! – рявкнул сгоряча Горихвост. – Дрыхнуть в дозоре не надо.

- Да не дрых я! – принялся оправдываться волот. – Меня угомонили. Клянусь, кто-то меня заговорил. А кто – сам не видел.

- Эх, да что с тобой разговаривать? – махнул хвостом вурдалак.

- Погоди! Не ходи к горе, - испуганно бросил вслед ему великан.

- Ты туда чужака пропустил, - не согласился с ним Горихвост.

- А тебя не пропущу! – великан поднялся, раскрыл оба глаза и поднял с земли дубину.

«Дело плохо», - смекнул Горихвост, глядя на то, как вздымается над его хребтом обломанная сосна. Он едва успел юркнуть в чащу, как дубина обрушилась на бережок и перевернула огромный валун.

- Поймаю – шкуру сдеру! – дико ревел позади него великан.

 

 

Солнце перевалило за полдень и выглянуло из-за туч, окрасив осенний лес в багряное золото. Свет переливал через пышные кроны деревьев и обволакивал теплом шкуру, напоминая о лете, что недавно отправилось вслед за Дажьбогом в гости к северной Маре. Ночной холодок еще таился в оврагах, поросших густыми кустами, но Горихвост легко перескакивал через провалы. Для вурдалака лес – родной дом.

Берег ручья довел его до горы. Вершину ее как будто откусило древнее чудище из тех, что населяли землю до людей и богов. Дышучее жерло пыхало в небо клубами едкого дыма, который скатывался по неровным склонам и заволакивал низину. В нос ударил резкий запах серы и тухлых яиц, напрочь отбив волчий нюх.

Ручей плавно скрутился кольцом и обогнул обветшавший земляной вал. Сухие комья земли сыпались из-под деревянного тына, сбитого из сплоченных бревен с остро отесанными верхушками. Тын опоясывал гору высоким забором, не давая подобраться к ней нигде, кроме широких ворот, скрипящих под деревянной башней. Горихвост помнил эти ворота: они всегда были наглухо заперты, и лишь его дед знал, как с ними сладить.

Однако на этот раз распахнутые настежь створы жалобно подпевали ветру, что играл ими, гоняя взад и вперед.

Горихвост устремился в проход под башней, как вдруг упругая толстая плеть легла ему на загривок, опутала горло и подняла вверх, как щенка. Он беспомощно засучил лапами в воздухе, но его так сдавило, что стало трудно дышать. Из горла вырвался хриплый рык – больше удивленный, чем яростный.

Морда его развернулась к старому кряжистому вязу, сучья которого тянулись и опутывали его шкуру, как длинные лапы. Дерево подбросило его вверх и принялось хлестать ветвями, нанося жгучие удары.

- Ты чего? Отпусти! – ощерился вурдалак.

Пористая кора дерева разверзлась, обнажив темную пасть.

- Попался! Тать! Вор! Переветник! – глухо провыло древесное чрево.

- Какой я тебе переветник? Я лесной брат! Чур меня, чур! – загомонил Горихвост.

- Я тебе покажу, как чурать Чура! – вышел из себя вяз и начал парить его похлеще чем в бане.

Шкура Горихвоста вздыбилась от острой боли, как будто ее вздернули на адовы крючья.

- Перестань! – лаял он. – Я не виноват!

- Лесной царь решит, кто виноват, а кто нет! – сипел вяз.

- Лесной царь – мой государь, а я его верный слуга!

- Слуги не нарушают приказов хозяина! – не унималось дерево.

Не на шутку разошедшиеся ветви бултыхали Горихвоста вверх-вниз. Перед глазами его мелькали то распахнутые створки ворот, то провалившийся шатер башни, то древесные корни, вывороченные из земли и шевелящиеся, будто ползучие гады. Бултых вниз – и толстый сук припечатывает его к бугристому скату земляного вала. Бултых вверх – и голова его взметается выше тына, открывая вид на клубящуюся гору, по гребню которой скользит черная тень в кривой шапке.

А ну, стой! Что за тень? Что за шапка?

- Остановись, чурбан безмозглый! – зашелся от лая Горихвост. – Пока ты меня тут валтузишь, настоящий тать пробрался, куда не надо!

- Ты и есть тать! – изрыгало древесное чрево. – А за чурбана поплатишься!

- Ну смотри, сам напросился! – огрызнулся вурдалак и, давясь, зашептал:

- В море-океане, на острове Руяне стоит бел-горюч камень Алатырь. А под камнем тем силы злые, несносные. Поднимаю я этот камень, выпускаю я эти силы. Вы набросьтесь на Чура, стража Змеиной горы. Остолбеней, глупый Чур! Застынь и не двигайся! Уймитесь, ветви! Облети, листва! Сучья, замрите! Будь ты деревом, дурной страж, каким был прежде и каким будешь впредь!

Вяз со скрипом застыл. Хватка веток ослабла, Горихвост рухнул наземь, но вместо того, чтобы вскочить и встряхнуться, лишь принялся жадно дышать, ловя полной грудью воздух, смешанный с дымом.

Дерево не подавало признаков жизни. Вурдалак зарычал и тяпнул зубами кряжистое корневище, но оно оказалось таким жестким, что клык едва не сломался.

- Погоди у меня! Я тебе эту болтанку припомню! – пообещал он и юркнул в распахнутые ворота.