Писатель-фантаст Денис Морозов

Рассказ. Цикл "Сказки и мифы волшебной Руси"

Жить рядом с оборотнем – удовольствие небольшое, тем более, если ваш рост не превышает двадцати сантиметров, а талия такая тонкая, что кажется, будто ее может сломать ветерок.

Светляки – маленькие крылатые человечки – обитали в Диком лесу спокон веков. Они строили домики в густой листве деревьев, где их не заметит даже самый наблюдательный охотник. Летом они собирали в лесу ягоды и грибы, и заготавливали их на зиму. Запасов хватал с лихвой – ведь Дикий лес облюбовала нечистая сила, поэтому люди сюда не совались, а оттого урожай всегда был нетронутым и обильным.

Светлянка Улада выпорхнула из берестяного домика, спрятанного в ветвях березы, и взмахнула легкими и прозрачными, как у стрекозы, крыльями. В это утро она принарядилась: золотистые волосы спрятала под зеленую шапочку, надела светло-голубую, расшитую узорами блузку с прорезями для крыльев, а поверх тонких лосин натянула сапожки серебряного цвета. Единственное, от чего ей пришлось отказаться – так это от колокольчиков, которые светляки часто цепляют к сапогам вместо шпор. Их звон мог привлечь внимание оборотня, а это Уладе было совсем ни к чему.

Она старательно облетела волчье логово, в глубине которого курился дымок – очевидно, ее сосед, вурдалак Горихвост, готовил добычу, пойманную на охоте. Вурдалаком его прозвали за то, что он умел превращаться в огромного, черного волка, завораживающего взглядом безжалостных зеленых глаз. Попадаться ему на зубок ой как не хотелось! Тем более в самый радостный летний день – Солнечную горку, когда Дажьбог на своей колеснице взбирается на самую вершину небесной кручи.

В густом ельнике ее уже ждал приятель – такой же светляк Баламут. Улада глянула на его пестрое, как у клоуна, одеяние, и расхохоталась:

- Ну ты вырядился!

- Так ведь праздник, - обиделся друг.

- В этой сорочке с разноцветными полосками ты похож на шута.

- В самый долгий солнечный день распускаются все цветы, - поговоркой ответил светляк, и, не теряя времени, направился в середину леса – на Туманную поляну, где вздымался под самые облака исполинский дуб Мироствол.

- Как вы могли опоздать? – встретила их укором предводительница светляков Сбыня, перед которой все племя благоговело. – У нас такие важные гости! Пожаловал сам Владыка Велес со свитой. Его встречает весь свет, а вы носитесь где попало.

- Да ладно тебе ругаться, - заспорил по привычке Баламут. – Нашего отсутствия никто не заметит. Этому огромному зверью не до нас.

В самом деле: большие и важные обитатели Дикого леса не обращали внимания на летунов, суетящихся у них над головами. Со стороны старшие лесовики могли показаться чудовищами: встречать знатного гостя вышли ужасный до отвращения бес Вахлак, похожий на рассохшееся дерево леший Распут, зловредная русалка Шипуня, и, конечно же, болотник Колоброд, который выбрался из трясины, о чем можно было догадаться как по запаху, так и по его виду. А вот озерная дева Водолея, живущая в глубине Светлого озера, не пожелала показаться на глаза столь блистательной публике, очевидно, сочтя ее недостойной созерцать свою неповторимую красоту.

Медвежий царь Велес прибыл в окружении целого стада зверья. По Туманной поляне шныряли дикие кабаны, рыси, волки и здоровенные лоси, рога которых вздымались так высоко, что едва не касались нижних ветвей Мироствола, склоняющихся к земле.

Баламут лихо уселся на лосиный рог и показал Уладе, как он ловко катается. Однако забава вышла не слишком приятной: не заметив наездника, лось столкнулся рогами с соперником, отчего светляка так тряхнуло, что он свалился и кубарем покатился по густой траве, покрывающей поляну в разгар первого летнего месяца Разноцвета.

Солнышко припекало вовсю, знатного гостя от жары разморило, и он сбросил шубу из медвежьего меха с устрашающим звериным черепом вместо шлема. Избавившись от лишней одежды, Велес оказался высоким и статным мужем с густой окладистой бородой и веселыми, смеющимися глазами. В руке он сжимал двухметровый посох, украшенный драгоценными самоцветами – Улада приняла его за символ верховной власти.

Поверить в могущество Велеса оказалось нетрудно: глядя на то, как распинается перед ним демонический Вахлак, светлянка догадалась, что власть лесного царя и в самом деле велика.

Свиту царя составляли сатир Македон и менада Харитония. Сатир уморительно танцевал на кривых ножках, затянутых в облегающие лосины, и умудрялся при этом играть на флейте, а менада плясала, как обезумевшая, и выкрикивала первое попавшееся, что приходило ей на ум.

Вахлак, покорно сложив за спиной перепончатые крылья, подливал им медовухи, настоянной на лесных травах, и всячески пытался создать впечатление гостеприимства, что выходило неважно при его длинном хвосте и ослиных копытах. На расплывшейся в жуткой улыбке роже демона подрагивало свиное рыло, чутко улавливающее не только тончайшие оттенки всех запахов, но и желания гостя.

Устав от плясок, сатир и менада повалились на травку и принялись обжиматься прямо у всех на виду. Старостиха Сбыня закрыла глаза и погнала светляков прочь, чтобы молодое поколение не глазело на этакое безобразие. Крылатые летуны разлетелись по окрестным деревьям и расселись в ветвях, наблюдая за праздником со стороны.

- Вот бы и нас пригласили потанцевать, - замечталась Улада.

- Как же, дождешься от этих здоровяков, - возразил Баламут, устроившийся на соседней ветке.

Солнце перевалило за полдень и ярко сияло, не давая светлякам показать то, чем они славились. Кто хоть раз видел, как в заповедном лесу загорается тысяча огоньков, тот поймет, о чем речь. Когда солнечная колесница уходит за Вечернее море, и Дажьбог выпрягает коней, чтобы уйти на покой, светляки вылетают на промысел и зажигают светильники с длинными фитилями, погруженными в масло. Вечерние сумерки озаряются мириадами огней, и не приведи господь разглядеть их случайному путнику – этого зрелища он не забудет до конца жизни, и его так и будет тянуть в зачарованный лес до тех пор, пока он не найдет в нем свою судьбу, или не помешается рассудком от несбыточной мечты.

Но сейчас, в разгар дня, фонари светляков были спрятаны в домиках, да и сами крылатые летуны начинали клевать носом – ведь они лучше чувствуют себя ночью, чем днем.

Улада уже задремала, когда по поляне пронесся такой громкий шум, что от неожиданности она едва не свалилась с ветки.

- А ну, брысь отсюда! Ишь чего вздумали – пить из священного озера! – несся рассерженный женский голос. – Если б вы только знали, какая тут колдовская вода, то даже близко подойти не посмели бы!

Баламут первым успел к Светлому озеру, чтобы сунуть свой любопытный нос в разгорающуюся свару. Из глубины темных вод выходила озерная дева Водолея, хранительница ручьев живой и мертвой воды. Ее разметавшиеся волосы падали на обнаженную грудь, но отсутствие одежды нисколько не стесняло нимфу. В этот миг она была так разгневана, что не обратила внимания на то, какими восхищенными взглядами одарили ее гости.

Гнев ее обрушился на Велесово стадо, пришедшее к озеру на водопой. Волки, лоси и рыси сновали по берегу, огрызаясь и споря за место, а один нетерпеливый кабан даже успел сунуть в воду свой пятачок.

- Эта вода не для вас! – отпугнула его Водолея. – Ступайте пить из Шерны. На водопой к реке нужно ходить, а не в зачарованный лес.

Ее крик разбудил задремавшего Велеса.

- Ой, какие мы грозные, - покачал он головой. – Что ж, раз хозяйка жалеет для нас водицы, мы пойдем к речке. А где мой посох? Кто-нибудь его видел?

Вахлак замахал на Водолею кривыми лапами, чтобы она убралась и перестала оскорблять гостя.

- Виноваты, кругом виноваты, - суетился он вокруг Велеса. – У нас давние правила, всех не перечтешь.

- Наплевать мне на ваши правила! – вышел из себя медвежий владыка. – Найди мой посох!

Вахлак принялся рыться в траве, и даже взлетел на своих перепончатых крыльях, но как ни кружил он над поляной – следов посоха было уже не найти.

- Я прощу, что угодно, - с угрозой произнес царь. – И суровые слова, и сердитые речи, которыми в Диком лесу встречают гостей, приглашенных на праздник. Но воровства я не потерплю, и пропажу посоха просто так не оставлю!

- Помилуй, владыка, какое у нас воровство? – обиделся бес, подлетая и опускаясь на землю. – Был у нас один мелкий воришка, так Великий Лиходей самолично его в каменный столб обратил – вон, торчит перед входом в пещеру, сам можешь полюбоваться. А если твой посох был сильно ценным – то мы возместим его стоимость в пятикратном размере, за это можешь не волноваться.

- Дурень! – еще сильнее раскручинился Велес. – Какой тут может быть пятикратный размер? Это древнейшая реликвия, оставшаяся с тех времен, когда не было ни богов, ни бесов. Она принадлежала давно забытой царице снегов, правившей в те времена, когда вся земля была скована льдом. Если б ты только знал, какая сила в этом посохе заключена!

- Мы разыщем его, непременно разыщем, - пообещал Вахлак.

- Разыщи, иначе Небесный Охотник нам этого не простит, - произнес Велес, позвал за собой стадо и двинулся прочь из леса.

Зверье гурьбой устремилось за ним, стараясь побыстрее добраться до голубой ниточки Шерны, блестевшей под солнцем за крутыми оврагами.

- Вот горделивая девка! – обругал нимфу Вахлак. – Нашла, когда вылезти со своей неуступчивостью. Ведь это же владыка всего дола! Он таких бед может накликать на наши головы, что горя не оберешься.

Озерная дева посчитала ниже своего достоинства отвечать демону. Она развернулась, показав точеную фигуру, и погрузилась в воду.

- Нас ссоры больших не касаются, - по-хозяйски распорядилась Сбыня. – Праздника нам никто не испортит. Летим на болото!

Светляки оживились – болотные игрища были их любимым развлечением. Едва солнце село, как они зажгли фонари и устроили головокружительные хороводы над трясиной, заросшей зеленой ряской.

Раздвинув кувшинки, из глубины мутных вод выплыл болотник Колоброд. Он завороженно наблюдал за плясками, которым предавались маленькие летучие человечки. Забыв обо всем, Улада бросилась кружиться со всеми, порхая, взмывая ввысь и прорезая ночную тьму светом своего фонаря. Баламут потерялся в этой искрящейся круговерти.

Провеселившись полночи, Улада почувствовала себя настолько обессиленной, что решила не добираться до дома, а заночевать на болоте. Она устроилась на сухой коряге, торчащей из воды, подстелила под себя широкий лист и уставилась в небо, полное звезд.

Ей казалось, что в небе тоже танцуют далекие светлячки, фонарики которых светят из глубины мироздания. Ее приятели разбрелись по углам и затихли. Глаза сами собой сомкнулись, и она погрузилась в сон.

 

*

 

Утро выдалось беспокойным и отчего-то холодным.

- Вставай! Что-то стряслось! – потряс ее за плечо Баламут.

Остальных светляков уже не было. Едва протерев глаза, Улада взлетела вслед за своим другом, который уже торопился к Туманной поляне.

Светлое озеро еще не успело открыться их взгляду, как уже стало ясно, что случилась беда. Светляки роем порхали над неподвижной озерной гладью, но в этот утренний час их фонари были погашены. У берега в полной растерянности бродили бес Вахлак, леший Распут и русалка Шипуня, к которым присоединились оборотень Деряба, выглядящий, как худосочный подросток в боярском кафтане, и кикимора Вертлюжка, что на исходе месяца приняла вид добропорядочной бабы в рогатой кике на голове и в трех платьях, надетых одно поверх другого.

- Беда! Горе! Грех! – програял ворон Хорохор, облетая поляну.

Улада приблизилась и едва не упала – от удивления ее крылья перестали работать и удерживать хозяйку в воздухе. Жаркие лучи недавно взошедшего солнца падали на  ледяную корку, покрывшую озеро. Вместо ряби и волн вздымались торосы, меж которых утренний ветерок гонял снежные комья. Лучики отражались от льдинок и искрились, бросая в глаза солнечные зайчики.

- Ты туда посмотри, в середину! – испуганно шепнул на ухо Баламут.

Улада догнала Сбыню, суетливо крутящуюся над центром озера. Посреди заснеженной поверхности возвышалась ледяная скала, из глубины которой сквозь прозрачную толщу таращились застывшие от ужаса глаза Водолеи.

Озерная дева не шевелилась – лед со всех сторон сковал ее руки и ноги, и даже тонкие пряди волос застыли так, будто внезапное оледенение застало их посреди порывистого движения.

- Кто это натворил? – прогремел с берега голос Велеса.

Владыка лесов смотрел на озерную деву, откинув с головы шлем в виде разинутой медвежьей пасти.

- Среди нашей братии таким колдовством не владеет никто, - хрипло ответил Вахлак, отламывая кусок льда и пробуя разгрызть его.

- Разумеется! – взревел Велес. – Превратить в лед целое озеро под силу только Морозному посоху, а его у меня украли. Вор, кто бы он ни был, пустил посох в дело. Я прошел через много краев, но такого безобразия со мной не случалось нигде.

- Не хочешь ли ты сказать, что это сделал кто-то из наших? – взъелся Вахлак.

- А кто же еще? – попер на него Медвежий царь. – Это ваша лесная братия пригласила меня на пир, подпоила, а после взялась за чудачества. Не для того ли вы устроили этот «праздник», чтоб завладеть редкой вещицей?

- Чтоб у тебя язык отсох! Как ты можешь так говорить? – не удержался Вахлак.

- Еще как могу! – огромный Велес навис над Вахлаком и посмотрел на него сверху вниз, хотя бес и сам был чуть ли не в два человеческих роста. – Вас, лесных пройдох, если и знают, то как обманщиков, хищников и воров. Морозный посох – оружие, с которым посторонний не совладает. Он не должен попасть в чужие руки. Если до вечера вы его не вернете – я позову Небесного Охотника с его волчьей стаей, и он разгромит ваш нечестивый лес громом и молнией.

- Думаешь, я испугался? – взмыл над противником Вахлак, заработав кожистыми крыльями. – Как бы не так! Нас и не такие пугали.

- Ах, так ты еще мне перечишь? – вышел из себя Велес. – Ну, смотри же!

Суровый владыка отошел на опушку поляны, к которой жалось его присмиревшее зверье. Менада Харитония выглядела ошеломленной и сбитой с толку, а сатир Македон до того перетрухал, что перестал скакать и не показывался на глаза.

Велес скинул с плеч медвежью шубу, раскинул в стороны руки и громогласно провозгласил:

- В море-океане, на острове Руяне стоит бел-горюч камень Алатырь, а под камнем тем скрыты силы великие, непреодолимые. Поднимаю я этот камень, выпускаю я эти силы. Явись мне, Небесный охотник Перун, со своей волчьей стаей. Излови злодея, что украл у меня ледяной посох. А буде такой злодей не сыщется – предай Дикий лес грому и молнии, чтобы татям впредь неповадно было покушаться на чужое добро!

Рой светляков над озером разлетелся, Улада и Баламут торопливо порхнули к раскидистой липе и спрятались среди ветвей. Сияние солнца над их головами померкло, небо заволокло тяжелыми тучами. Ветер взметнул листву, и, не дождавшись полудня, сгустились сумерки. Над верхним краем облаков прогремели раскаты грома. В просвет между тучами ворвался призрачный всадник верхом на белом крылатом коне, а за ним выкатилась целая стая рычащих волков, готовых разорвать любого, кто встретится на пути.

Небесный охотник поплыл под облаками, увлекая за собой стаю. Он сделал над лесом круг, как будто высматривая добычу, и вновь скрылся в беспросветной пелене туч. Увидев его, присмирел даже несговорчивый Вахлак, а уж остальные обитатели Дикого леса и вовсе онемели.

- Даю вам срок до заката солнца, - вымолвил Велес. – Посох – вернуть, татя – выдать и наказать. Опоздаете – шуток не будет.

Владыка резко развернулся и зашагал по лесной тропе. Его зверье гурьбой устремилось за ним. Вахлак созвал всех на совет – большие лесовики уселись в кружок на корнях Древа миров и принялись совещаться о том, что делать и как быть. А Сбыня собрала рой светляков, к которому присоединились и Улада с Баламутом.

- Дело плохо, - подвела итог старостиха. – Небесный Охотник не станет разбираться, кто прав, кто виноват. Он испепелит своими молниями всю долину, и нам станет негде жить.

- Может, переждать бурю за речкой? – почесал голову Баламут.

- Переждать не получится, - ответила старостиха. – Если Перун обрушит на лес  свою ярость, то все окрестности превратятся в выжженную пустошь.

- Останемся жить за Шерной. Там тоже леса густые.

- Дурень! – рассердилась на Баламута Сбыня. - А кто будет защищать нас от людей? Они как увидят огонек в ночи, так ломятся за ним хоть сквозь чащу, хоть через дебри. Хочешь, чтобы тебя посадили в клетку и держали в хлеву вместо светильника?

Окружающие светляки приуныли: связываться с селянами, хватающими все, что сверкает, никому не хотелось.

- Может, удастся уладить все миром? – с надеждой спросила Улада.

- Как же, удастся, - передразнил ее Баламут. – Такую мелкоту, как мы, никто даже не слушает. Все решают большие. Если они захотели подраться, то их уже не вразумить.

- Что же делать? – Улада впервые в жизни чувствовала себя потерянной.

- Летим по домам и готовимся к переезду, - решила Сбыня. – Если начнется светопреставление, нам придется убраться подальше.

У края ельника Улада рассталась с Баламутом и полетела к своей березе. Но не успела она юркнуть в узкий просвет между листьями, ведущий к ее берестяной избушке, как дыхание мороза отпугнуло ее и заставило остановиться. Высоченная береза длиной в дюжину косых саженей едва шевелилась на ветру. Покрытые инеем листья побелели, а ветки потяжелели и склонились к земле от налипшего на них льда.

- Как? И тут лед? Посреди летней жары? – в сердцах выкрикнула Улада. – Какому злодею придет в голову так безобразничать?

Скользя по обледенелым ветвям, она кое-как добралась до своего дома, спрятанного в гуще листвы. Берестяная избушка скукожилась и превратилась в сугроб. Снег набился под крышу и валился из распахнутой настежь двери. Светлянка сунулась внутрь, но занос оказался таким плотным, что ей удалось выудить только свой фонарик, масло в котором затвердело, а фитиль стоял колом.

- Где же мне теперь жить? – охнула Улада, растерянно опускаясь на землю.

Весь налаженный быт с уютной поварней и мягкой постелью, который прежде она не ценила, вдруг показался ей пределом мечтаний.

Не успела она прийти в себя, как из полуземлянки в глубине дебрей выбрался долговязый мужик с недельной щетиной на подбородке и густым клоком черных волос на загривке. Он лихо сверкнул на светлянку зеленым глазом и не слишком приветливым тоном сказал:

- Вот и ты! Ну-ка, поговорим!

Улада сжалась, когда этот верзила приблизился и склонился, отрезая ей путь к бегству.

- Мне уже доводилось слышать, будто у светляков есть свое особенное колдовство, - проговорил вурдалак, смыкая вокруг светлянки ладони. – Но такого мне видеть не приходилось. Чтобы одна мелкая мошка заморозила целое дерево? Кто б рассказал – я б не поверил.

- Ничего я не замораживала, - возмутилась Улада, пытаясь выпутаться из его хватких ладоней.

- Ай-яй-яй, старших обманывать нехорошо, - назидательно произнес оборотень. – Березка-то, погляди – как ледяная сосулька. А домик вообще замело, будто зимней метелью. И это в день, когда солнце добирается до вершины небес!

- Если ты полагаешь, что это сделала я, то сильно ошибаешься, - принялась поучать верзилу светлянка. – Мой дом заморозили так же, как Светлое озеро на Туманной поляне. Я не преступница, а пострадавшая.

- Так ли? – усомнился вурдалак. – Твоя березка леденит мою душу со вчерашнего вечера, а озеро заморозили уже ночью. Сначала злодей испытал колдовскую силу в твоем доме, и лишь затем отправился к озеру, чтобы провернуть тот же трюк с Водолеей.

- Что ж ты не разглядел этого злодея? – перешла в наступление Улада. – Или твой знаменитый нюх вдруг отшибло?

- Ты меня винить вздумала? – рассвирепел вурдалак. – Когда это случилось, меня рядом не было. Я охотился на козла, который каким-то чудом забрел в наши дебри – вон, смотри, на колючках клочки его шерсти висят. Я почуял добычу и взял след, но как ни плутал по чащобам – догнать этого проходимца не смог, уж больно ловко скакал он через овраги. Вернулся лишь в сумерках, злой и голодный, и только тут рассмотрел, что стало с твоим обиталищем.

Вурдалак сбросил перекинутую через плечо сумку, с которой не расставался. От нее пахло шерстью, а еще – дикой жизнью, опасностью и охотой. Оборотень с трепетом вытащил из нее волчью шкуру – пушистую, черную, новенькую. Весь лес судачил, что он получил ее в награду за лихие дела.

- Лезь внутрь и не ерепенься! – велел оборотень, распахивая суму.

- Как бы не так! – воскликнула Улада.

Она ловко выскользнула из его ладони, заработала крыльями и взмыла в воздух. Однако крылышки оказались примяты, и подняться на безопасную высоту не удалось.

- Ах, ты так? – взревел Горихвост. – Тогда и я поступлю по-своему.

Он накинул шкуру на плечи, подпрыгнул и ловко кувыркнулся через голову. На землю опустился уже не мужичок, а матерый волчище с черной шерстью, длинным пушистым хвостом и сверкающими зелеными глазами.

Волк взвился ввысь, щелкнул зубами и схватил Уладу за свисающий конец пояска. Светлянку резко дернуло вниз.

- Пусти! – заголосила она, испугавшись, что он ее разорвет.

Тут до ее слуха донеслось озабоченное жужжанье – это со стороны ельника спешил ей на помощь Баламут. Чиркнув огнивом, он разжег свой светильник и храбро ринулся с ним на Горихвоста.

Уладе хотелось и радоваться, и сердиться одновременно. Что может сделать один маленький летун с огромным зубастым волком, что брызжет слюной от дикой ярости? Но Баламут нашел хитрый ход. Он подлетел к волку сзади и приложил огонек к хвосту, который метался из стороны в сторону, пока его обладатель прыгал и тянул беглянку к земле.

В нос Уладе ударил запах паленой шерсти. Волчище неожиданно взвизгнул, как малый щенок, разомкнул зубы и выпустил ее на волю. Светлянка расправила крылья и начала набирать высоту. Зверь завертелся кругом, пытаясь лизнуть свой паленый хвост. Баламут догнал подругу и с безопасного расстояния принялся потешаться:

- И кто бы мог подумать! Такой большой страшный зверь боится маленького огонька!

Эта насмешка привела Горихвоста в такой гнев, что он обезумел. Забывшись, он принялся так яростно прыгать в воздух и так злобно брызгать слюной, что и Улада, и Баламут поспешили убраться подальше.

Светлянка схватила своего друга за руку и потянула к ельнику.

- Быстрее! Улетаем, иначе он нас загоняет.

И верно: светлякам не дано долго летать без передышки, им нужно садиться и отдыхать. Волк это знал – он пустился в погоню, не давая им остановиться. Баламут и Улада бросились наутек.

 

*

 

- Этот волчище от меня не отцепится, пока своего не добьется! – Уладе хотелось плакать, но улепетывать приходилось так быстро, что даже слезинку пустить было некогда. – Придется самой браться за дело, иначе зверюга не даст мне житья.

- Нашла отчего горевать! – посочувствовал Баламут. – Этой ночью Перун выжжет лес дотла. Светлякам повезет, если хоть кто-нибудь уцелеет.

- Умеешь же ты подбодрить!

- У нас только один шанс сохранить жизнь и жилье – найти посох и того упыря, что вморозил в лед Водолею. На старших рассчитывать нечего – они думают только о драке. Попробуй, растолкуй Вахлаку, что вместо ссоры лучше разыскать вора и ублажить Велеса.

- Выходит, нам нужно найти злодея до наступления вечера, иначе вся наша прежняя жизнь полетит в тартарары, - заключила Улада. – Как ты думаешь, кто мог стащить посох?

- Известно кто. Русалка Шипуня – воровка неисправимая. Тащит в свое гнездо все, что блестит. Деревенские бабы выльют помои в речку, а она ловит ошметки, на которые и таракан не польстится. А как она обожает всякую рвань и тряпье! Нацепит на себя и красуется. Сама посуди: что могло прийти ей на ум, когда она увидела посох, весь в драгоценных камнях?

- Верно, - вынуждена была согласиться Улада. – Шипуня свила себе гнездо прямо на Миростволе, а это в двух шагах от озера. Она могла незаметно добежать до него и убраться обратно, и никто бы ее не застукал. Она же маячила среди тех, кто вчера праздновал и пировал, так что стащить посох при ее ловкости можно было в два счета. Наконец, она  завидовала красоте Водолеи – по нашей озерной деве вздыхают все мало-мальски пригожие женихи, а Шипуне ни одного не достается. Вот она и могла взревновать.

- Только б найти, где она прячется, - закусил губу Баламут. – Ее гнездо мало кто видел. А чтоб она сама вышла навстречу, особенно, когда нужна позарез – этого от нее не жди.

Перед Уладой выросла огромная махина Мироствола – Древа миров, крона которого уходила в заоблачный край.

- Лети за мной! – скомандовала светлянка своему другу.

Она зажужжала крыльями и понеслась ввысь – туда, где виднелись развесистые и тяжелые сучья исполинского дерева. Добраться до них оказалось не так-то просто: стоило посмотреть вниз, и земля с такой высоты казалась с овчинку.

- У меня дух захватывает, - пожаловался Баламут.

- Скорее в листву! Сядь на ветви и отдышись, - велела Улада.

Едва Баламут опустился на ветку, как тут же почувствовал себя лучше. Светляки с детства приучены к жизни в листве. Ну и что, что они забрались выше, чем любой из их соплеменников? Главное – видеть вокруг привычную обстановку. Баламут даже начал качаться на ветке, за что Улада тут же его отругала.

Однако качание ветвей не прекратилось. Наоборот, сверху на головы светлякам посыпались листья, как будто там что-то трясли. Тяжелый сук под Уладой заходил ходуном.

Она сорвалась с места и взмыла повыше. В гуще листьев, в хитросплетении ветвей раскачивалась, как на качелях, русалка Шипуня, и хохотала при этом своим тонким, противным голосом. Уладу аж передернуло – до того неприятно было смотреть на перекошенное лицо русалки и неестественно бледную кожу, прикрытую спутанными зелеными волосами. Ноги лесной жительницы были такими кривыми, что едва отличались от дубовых сучьев.

- Эй, вы, мелкие, вы чего тут? – проскрипела Шипуня, заметив двух летунов.

- Остановись, перестань мельтешить взад-вперед, - строго сказала Улада. – Есть к тебе пара вопросов.

- Кто ты такая, чтобы меня расспрашивать? – от негодования русалка и в самом деле перестала качаться. – Я тебе что, девка дворовая? Вот прихлопну тебя, и никто не узнает, куда ты пропала!

И Шипуня в самом деле принялась хлопать ладонями с длинными, кривыми пальцами, как будто ловила моль, вылетевшую из чулана.

- Ах ты, мерзкая тварь! – вступил в спор Баламут, кружа над ее головой и дергая длинные, свисающие ниже пояса зеленые волоски. – Безобразничать вздумала? Мы тебя мигом угомоним!

- Это вы-то? – противно расхохоталась русалка. – Да вы росточком с мой средний палец. Вот я тебя на одну ладонь посажу, а другой как прихлопну! Только мокрое место останется.

- На, попробуй, прихлопни! – храбро заявил Баламут, опускаясь на ее кривую ладонь.

- Куда ты? Не надо! Не смей! – испугалась за друга Улада.

Но Баламут ее даже не слушал. Он высоко воздел в руке фонарик, светя русалке в глаза, чтобы она разглядела его получше. Шипуня и в самом деле размахнулась и от души хлопнула по нему, норовя заехать по макушке. Баламут ловко вспорхнул и юркнул в сторону, оставив горячий фонарик на бледной ладони.

Шипуня сжала руки, и начала тереть их одна о другую, воображая, что раскатывает нахального летуна в лепешку. Но легкий фонарик в ее руках разлетелся на черепки, а огонь обжег бледную кожу. Стоило русалке почувствовать пламя, как она завопила не своим голосом, расцепила ладони и принялась стряхивать с себя черепки.

- Вы чего со мной сделали? – голосила она. – Захотели живьем сжечь?

- Не хочешь по-хорошему – будем по-плохому, - грозно заявил Баламут, подлетев к ее носу.

- Хочу, хочу по-хорошему, - отшатнулась русалка. – Спрашивайте, что вздумается, только огонь уберите!

Улада уселась на соседнюю веточку, поставив фонарик себе на коленку – так, чтобы он все время оставался у русалки перед глазами – и приступила к расспросам.

- Кто заморозил Водолею? – строго спросила она.

- Любовник! – перешла на таинственный шепот русалка.

- Что за любовник? – удивилась Улада. – Не смей придумывать, я все равно докопаюсь до правды.

- Ничего я не придумываю, - обиделась русалка. – Вчера вечером, как стемнело, он пришел на край озера и так зазывал ее, что я аж расчувствовалась.

- Ты его видела?

- Нет, куда мне. Сквозь такую густую листву разве что-нибудь разглядишь? Да и стемнело уже. Зато слышала, как они шушукались.

- Что они говорили?

- Всего не скажу – далековато было, да и лес по ночам шумный, ветер сильно листвой шелестел. Расслышала только тогда, когда они начали между собою лаяться. Ухажер Водолее чем-то не угодил: она назвала его похотливым животным и велела убираться подобру-поздорову.

- А что было дальше? – нетерпеливо спросил Баламут.

- Дальше поднялась вьюга, как будто зима вернулась, - доверительно зашептала русалка. – Я замерзла, укрылась в гнезде и завернулась в тряпье. Так и проспала до утра, покуда меня не разбудили встревоженные голоса.

- Ну а посох? К его похищению не ты приложила руку?

- Что вы, помилуйте! – затрясла Шипуня копной зеленых волос. – Посох – вещь страшной силы. Нашему братцу-нечистику не по зубам. Я бы к такой не притронулась. А ну как сама дуба дам? Да и куда деть такую приметную вещь? Не в гнезде же держать! Что, не верите? Так хоть обыщите!

Русалка сама проводила их к своему лежбищу, ловко карабкаясь среди сучьев. Жилище ее и в самом деле оказалось гнездом, свитым среди толстых сучьев. Баламут с отвращением покопался в грязном тряпье, которым было устлано дно, и заключил:

- Здесь никаких драгоценностей нет, это и ежу ясно.

- Вот и я говорю. Чего на меня напраслину возводить? – подтвердила русалка.

 

*

 

- Пусть улик мы не нашли, но эта хитрая воровка все равно останется под подозрением, - шепнула другу Улада на обратном пути.

- А по-моему, она не причем, - легкомысленно бросил Баламут, раздвигая перед ней ветви и помогая выбраться на привольный простор.

- Это мы будем после судить. Давай лучше поищем, не оставил ли следа любовник. Вдруг чертовка не врет?

Путь от Мироствола до Светлого озера занял всего пару минут. Несмотря на летний полдень, Улада и Баламут почувствовали себя, как в снежном погребе. От озера исходил такой холод, что светляки не решились садиться на лед, а предпочли облететь берега и осмотреть их с высоты, зависая то над одним местом, то над другим.

- Смотри, сколько звериных следов, - сказал Баламут, осторожно работая крыльями, чтобы его не сносило ветром. – Лосиные, кабаньи, волчьи, рысьи, кое-где попадаются даже козлиные, но человеческих – ни одного. Что это был за любовник, который следа не оставил?

- Вспомни: Водолея обругала злодея похотливым животным, - откликнулась Улада. – Что, если это были не пустые слова? Вдруг этот любовник и вправду похож на зверя? Бр-р-р, не хотелось бы мне, чтобы и до меня такой домогался!

- Кто в Диком лесу похож на зверя? – задался вопросом Баламут, отлетая подальше от кромки льда.

- Попробуй сообразить! – поддразнила его Улада, приземляясь на зеленой траве.

- Горихвосту стоит накинуть шкуру – и вот он уже волк. Болотник Колоброд больше похож на моржа со своими ластами и хвостом, хотя рожа у него человечья, а усы вообще как у сома. Может, леший Распут? Тот как прикинется деревом – от осины не отличишь.

- Тогда великан Сиводур? – размышляя, припомнила Улада.

- Что ты! – возразил Баламут. – Эта здоровенная детина такой след оставит, что всех перетопчет.

- Звериный след мог оставить тот, у кого на ногах копыта. А копытами у нас славится…

Оба замолчали и уставились друг на друга. Грешить на беса Вахлака ужасно не хотелось – во-первых, потому что он большой, страшный и сильный, во-вторых, потому что в Диком лесу он вроде как остался за старшего, пока хозяин поприличней не подыскался.

- Да, у Вахлака и копыта, и рожа, и хвост, и крылья за спиной такие, что иначе как животным его не назовешь, - неохотно признал Баламут.

- С чего бы ему вдруг накидываться на Водолею? – усомнилась Улада.

- Пораскинь мозгами, - увлекся ее приятель. – Он сбежал от царя преисподней, живет на вольных хлебах, никому не подчиняется, что хочет – то и творит. Обитает в пещере под Миростволом, а до нее вон – рукой подать. Помнишь, как он угощал Велеса медовухой? Вдруг он нарочно его спаивал, чтобы украсть посох? Бесы до разного оружия охочи, это у них в крови. Да и копыта у него такие, что любой лось позавидует.

- Трудно представить его в роли любовника.

- Да он женского полу уже тысячу лет не касался! – принялся убеждать Баламут. – Шут знает, на кого его потянет – на русалку, кикимору или озерную деву. Сомневаюсь, чтоб он был слишком разборчив. А нашей красавице Водолее такой дружок подойдет? Посуди сама: как бы она его назвала, если бы он полез к ней с приставаниями?

- Что ж, все сходится, - признала Улада. – Только как мы его расспросим? Он нас может и на лету поймать, и прихлопнуть, как мелких мошек.

- Что ж теперь, отступать? – взмыл ввысь Баламут. – Ни за что! Вперед, а там будет видно!

И он взмахнул крыльями, разворачиваясь в сторону Мироствола, под корнями которого зиял глубокий провал темной пещеры.

Разверстый зев врат преисподней поглотил двух друзей, как пасть подземного чудовища. Уладе показалось, что она влетела в потустороннее царство, населенное бесплотными духами. Душа ее ушла в пятки, и она беспомощно оглянулась, надеясь, что найдется какой-то предлог, чтобы вернуться на свет, под лучи солнца. Но Баламут, как ни в чем не бывало, обогнал ее и принялся деловито порхать по пещере, не испытывая никаких сомнений. Улада устыдилась своего малодушия, напустила на себя бодрый вид и принялась осматривать темные уголки, стараясь сильно не удаляться от входа.

- Фу, сколько здесь хлама! – заметил ее приятель.

Эхо превратило его слабый голосок в гулкий раскат.

- Что у нас здесь? Сундуки, поставцы, скрыни? А дребедень прямо в кучи навалена! По всему этому добру давно свалка плачет. Эх, сгрести бы все это, да в костер!

- Тише, не шуми так! Вдруг кто-то услышит? – вжала голову в плечи Улада.

Она устроилась на верхушке старой метлы с куцым веником, черенок которой был обернут облезлой, дырявой холстиной. Такие же метлы и веники, а еще бочки, ведра, ушаты и ветошь грудами валялись рядом, как в чулане уборщика.

- Кто нас может услышать? – весело зашумел Баламут. – Разве что Лиходей в пекле. Но ему до нас нет дела. У него одна забота – чтобы бесы не разбежались, иначе пойдут по миру, как наш Вахлак, вот и вылавливай их поодиночке, пока бед не натворили...

- Меня кто-то звал? Где ты, гость? Покажись! – прогремел в темноте голос беса.

От неожиданности Улада слетела со своего насеста, но тут же взяла себя в руки, тихонько вспорхнула и вернулась обратно.

Из мрачной глубины пещеры вылетел Вахлак. Крылья с кожистыми перепонками делали его похожим на огромную летучую мышь. Он опустился у входа, подняв облако пыли, и начал размахивать кривыми ручищами, выискивая тех, кто посмел вторгнуться в его владения.

- Кто тут? – гаркнул он так, что со сводов посыпались комья сухой земли.

- Это мы! – пискнул Баламут, с которого разом слетела вся его самонадеянность.

- Кто «мы»? – принялся вертеться бес, не находя маленького летуна.

Улада собралась с духом, вылетела из своего уголка и приблизилась к морде чудища, чтобы оно получше смогло ее разглядеть. Физиономия Вахлака внушала что угодно, кроме спокойствия: из жесткой кожи, поросшей густой щетиной, выдавался вперед кабаний пятак, над которым горели адским пламенем два красных глаза. Ослиные уши торчали и прядали над головой, но и они казались короткими по сравнению с парой вьющихся острых рогов, всегда готовых поддеть незваного гостя.

- Вы чего тут? Сюда нельзя! – рявкнул демон.

- У нас важное дело, - заявил Баламут. – Мы расследует покушение на Водолею.

- Кто вас об этом просил? – рассердился бес. – Поиск злодея – нешуточное дельце. Оно для больших, а не маленьких. А такая мелкота, как вы, должна сидеть по домам да носа не высовывать.

- Если Небесный Охотник разгромит лес, то домов не останется ни у кого, - осмелилась возразить Улада. – Беда будет общей, так что изволь нам помочь.

- Где ты был в ночь, когда заморозили озеро? – перешел к делу Баламут.

- Что? Ты меня подозреваешь? – рассвирепел бес. – Ах ты, летучая пакость! Я тебя в порошок сотру! Нет, так слишком быстро получится, ты и помучаться не успеешь. Лучше вот что: сначала я оторву тебе крылышки. Потом – ручки и ножки. Потом ты попросишь меня прикончить тебя поскорее, но я еще немножко поиздеваюсь, и лишь после этого оторву тебе голову. Так пойдет?

И бес принялся хлопать широченными ладонями, пытаясь поймать Баламута, порхающего у него над макушкой.

- Перестань! Мы хотим только поговорить! – вмешалась Улада, отвлекая внимание от друга.

- Вот растопчу вас – тогда и поговорим! – откликнулся бес и взлетел.

Улада едва успела отскочить в сторону, как мимо нее пронеслось корявое и пахучее тело демона. Длинный хвост с шипом на конце щелкнул в воздухе, как бичом. Баламут поднялся на высоту. Бес яростно атаковал его и уткнулся рогами в земляной потолок пещеры. На Уладу обрушился целый ворох земли и пыли. Она снова вильнула в сторонку, чтобы ее не завалило, и понеслась спасть друга. Однако сам Баламут и не думал спасаться. Он нахально летал вокруг перекошенной морды Вахлака и дразнил его:

- Хвост, копыта, голова – бес тупее, чем дрова!

Улада испугалась, что демон разъярится до такой степени, что не успокоится, пока не порвет их обоих на части. Однако Вахлак только судорожно дергался под потолком, пытаясь высвободить рога, застрявшие в плотных корнях Мироствола. Как ни старался он отцепиться от кряжистого корневища – ничего не выходило.

- Эй, малые, принести-ка мне уховертку, - попросил он, выбившись из сил.

- Что это за уховертка? – удивилась Улада.

- Это такая штуковина вроде стамески или зубила, только покрепче и покрупнее.

- Чтобы ты нас ей же и ухайдокал? Ну уж нет, не тех одурачить вздумал! – крикнул ему Баламут, вертясь прямо перед его свиным рылом.

- Да ладно вам, я уже успокоился, - заверил демон.

Однако его красные глаза сверкнули таким огнем, что Улада ему не поверила.

- Дай клятву, что не причинишь нам вреда и ответишь на все вопросы, - потребовала она.

- Вот еще! – возмутился демон.

- Тогда виси тут до скончания веков. В эту пещеру никто не суется, все боятся того, что в ее глубине. Мы скажем, что тебя забрал царь преисподней, все и поверят. А ты так и будешь торчать тут, пока не иссохнешь.

- Ладно, даю клятву, - нехотя согласился бес.

- Клянись Миростволом! – Улада припомнила, что клятва Древом миров нерушима.

- Ах ты, негодница! – устало проворчал бес. – Твоя взяла. Клянусь Миростволом, что не причиню вам вреда. И отвечу на ваши глупые вопросы, ничего не тая.

Улада порхнула к земле и попробовала открыть крышку ближайшего сундука, но это оказалось ей не по силам. Лишь вдвоем с Баламутом им удалось заглянуть в ящик. Чего там только не было! Золотые и серебряные монеты, драгоценные украшения, чаши и огромные двуручные братины – все старинной работы, все блестит и сверкает даже в тусклых лучах, проникающих сквозь входную дыру.

- Не то, все не то, - гугукнул из-под потолка демон. – Ищите нож или пилку, да побольше!

Баламут и Улада диву давались, узнав, сколько сокровищ спрятано в этой неприметной с виду пещере. Под кучами отбросов и мусора обнаруживались такие богатства, что хватило бы целому королевству на долгую и безбедную жизнь. Но сейчас их интересовало оружие, а оно все не находилось и не находилось.

- Там, в глубине пещеры, двое каменных стражей охраняют ворота, - проревел Вахлак. – Заберите у одного из них меч.

- Нет, к этим воротам я и близко не подлечу! – испугался ни с того ни с сего Баламут.

- А что там, за ними? – полюбопытствовала Улада.

- Не скажу! Даже вслух боюсь это произнести! – отрезал ее друг.

- Тогда я полечу сама! – заявила светлянка.

Она нашла в куче хлама старый фонарик – как раз такой, каким пользуются светляки, зажгла его и полетела во тьму. Путешествовать пришлось долго. Слабый свет выхватывал из темноты оскаленные морды ужасающих чудищ – к счастью, они принадлежали лишь каменным статуям, но Улада все же старалась держаться от них подальше.

Наконец, она нашла огромные, окованные железом ворота, выходящие из двух высоких скал. Перед воротами в самом деле стояли каменные стражи, сжимающие оружие. Они казались живыми, и светлянке пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы приблизиться к ним.

У одного из них в ножны был вложен самый настоящий меч. Улада изо всех сил заработала крыльями, стараясь его вытащить, и кое-как это ей удалось, но меч тут же грохнулся в пыль. Поднять его в воздух нечего было и думать.

Баламут устыдился того, что оставил подругу одну, и нагнал ее – благо, во тьме разглядеть свет фонарика было нетрудно. Вдвоем они ухватили оружие за рукоять и поволокли, царапая острием на полу длинный след.

Вахлак изловчился и взял его в руку. Этому верзиле меч пришелся как раз по росту. Поковыряв корень древа, он высвободил рога и рухнул на землю.

- Ну, спрашивайте, пока я снова не рассердился, - велел он.

Тут Баламута прорвало, и он выложил демону все, что у него накопилось: и что тот нарочно подпоил Велеса, чтобы украсть посох, и что приставал к Водолее с грязными домогательствами, и что следы его копыт остались на берегу, и что от пещеры до озера – два шага. Мол, сделал черное дело – и спрятался там, где никто не станет искать.

Вахлак слушал-слушал этот словесный поток, да как расхохочется! Уладе снова пришлось отлететь подальше – от громогласного хохота беса с потолка снова посыпались комья.

- Вот напридумывала мелкота! – потешался здоровенный демон. – Да вы хоть следы мои видели? Нате, сморите!

И он впечатал в пол свое толстое раздвоенное копыто. Баламут с интересом подлетел ближе и посветил фонариком.

- Может, еще хотите? Вот вам! – и бес начал приплясывать, оставляя все больше и больше следов.

Его копыта вдавливались глубоко в землю, оставляя такой отпечаток, рядом с которым не то что кабаний, а, пожалуй, и лосиный след показался бы с пятачок.

- Таких больших следов на берегу не было, - с разочарованием признала Улада.

- Ну и что! – не унимался Баламут. – У тебя крылья. Ты мог подлететь.

- Послушайте, как я летаю! – бес снова взмыл в воздух.

Каждый взмах его крыльев отдавался таким хлопком, что звенело в ушах.

- Да, я угощал Велеса медовухой, но ведь любой хозяин угощает гостя, что же тут странного? – гремел бес, закладывая виражи под сводами пещеры. – Вся наша братия звала Медвежьего владыку на праздник, вот мне и пришлось за всех отдуваться, как самому сильному и большому. Только вот незадача: я наклюкался больше гостя. Сам же и закемарил. Проснулся от криков Велеса, который поднял шум из-за того, что посох уже украден. Как я мог так опозориться? Если бы знал, что случится – ни за что бы не проморгал. Да и куда я дену его, этот посох? Он же не спичка, в кармашке не спрячешь.

- В этой пещере издревле хранилась куча всякого колдовского товара. Может, где-нибудь среди него? – предположил Баламут.

- Вот именно: издревле! – обвел пещеру широким жестом Вахлак. – Все, что было, давно сгнило и обветшало. Этот хлам ни на что не годен. Хоть все обыщите – ничего путного не найдете.

Баламут полетал над распахнутыми сундуками, посветил в них фонариком и признал:

- Да, богатств тут немало, но посох длиной в косую сажень в них бы не влез.

- А насчет женского полу – так вы и вовсе меня рассмешили, - продолжал демон. – Я как из пекла сбежал, так с тех пор наслаждаюсь свободой. Никому не позволю себя захомутать – ни хозяину, ни бабе. Теперь я – вольная птица, меня в клетку не засадить!

- Кто еще с вами праздновал? – спросила Улада.

- Да все наши, - опустился на землю Вахлак. – Горихвост, Колоброд, Распут. Даже Шипуня – и та приложилась. Сиводура не звали – он как пройдет, так весь лес переломает. Но и ему послали ведерочко, чтобы он не скучал.

- Колоброд день и ночь по болотам сидит, он хмельного не пьет, - рассудила Улада. – Распуту оно тоже без надобности – тому больше березовый сок подойдет. А вот Горихвост… Он мой соседушка, я его знаю. Водится за ним такая слабость – как приложится к чарке, так не оторвешь.

- Верно-верно, - подтвердил Вахлак. – Пировал вместе со всеми наш вурдалак, а куда после делся – я и не видел.

- А зачем вурдалаку морозить озерную деву? – усомнился Баламут.

- Может, он и есть тот воздыхатель, которого мы обыскались, - сказала Улада. – Вспомни: Водолея обозвала своего ухажера животным. А Горихвост оборачивается волком. Кому еще так идет это прозвище, как не ему?

Когда пара друзей покинула пещеру, солнце уже перекатилось далеко за полдень. Однако его было не разглядеть за плотной завесой туч, опускающихся все ниже и ниже. Облачные клубы то и дело принимали облик небесных созданий, вид которых не сулил зачарованному лесу ничего доброго. Дикая охота Перуна с ревом и грохотом проносилась по поднебесью из края в край, внушая ужас и лесным тварям, и людям, попрятавшимся в деревенских домах.

Вурдалак уже рыскал, обернувшись черным волком, в поисках двух светляков, которым целый день удавалось водить его за нос. И тут Улада с Баламутом вылетели, как ни в чем не бывало, прямо ему навстречу, нахально уселись на нижнюю ветку сосны и принялись зубоскалить:

- Как ты думаешь, он только в шкуре такой страшный? А каков он без шкуры? Наверное, глупый, как пень.

- Да он и в шкуре-то как дворовый щенок. Посадить бы его на цепь – он бы прохожих облаивал.

Что? Называть волка-оборотня щенком? Такого Горихвост стерпеть не мог. Он взвился на задние лапы, подпрыгнул и едва не сцапал на зубок крылатого наглеца, который так нелестно о нем отзывался. Однако эта сладкая парочка – светляк и светлянка – как видно, ждали его прыжка. Они быстренько взмахнули крыльями и понеслись к болоту, держась на таком расстоянии, чтобы у волка сохранялась надежда достать их, как следует подскочив.

Не помня себя, Горихвост ринулся за ними сквозь дебри. Одним махом проскочив чащу, он вылетел на заболоченную низину, где под ногами подозрительно чавкала мутная жижа. Пара светляков полетела над густыми зарослями ядовито-зеленой осоки. В другое время Горихвост ни за что бы не сунулся туда, где она росла – он слишком хорошо знал, как ранят ее острые листья. Но сейчас он забыл обо всем – его сверкающие глаза видели лишь летунов, которые будто нарочно держались на расстоянии прыжка.

Волк присел на задние лапы, резко скакнул и оторвался от берега. Светляки заложили крутой вираж и взмыли ввысь. Черный зверь лязгнул челюстью, но зубы его клацнули там, откуда крылатая мелюзга успела уже упорхнуть. Его грузное тело с шумом обрушилось в топь, подняв тучу брызг и расплескав грязную жижу.

- Ой, смотри, волчок тонет! – Баламут сделал вид, что только заметил преследователя.

Горихвост предпринял отчаянную попытку достать его, но обнаружил, что лапы увязли в трясине, которая медленно, но верно тянула их на глубину. Ему стало не до летунов, он отчаянно забарахтался, но вышло только хуже – волк увяз окончательно. Над болотной ряской осталась торчать только морда с горящими глазами да загривок, шерсть на котором встала дыбом.

- Эй, вы, там! Позовите болотника Колоброда, - смирившись, попросил он.

- Вот еще! – спустилась почти к самому его носу светлянка. – Сначала во всем признайся.

- Не в чем мне признаваться!

- Так мы тебе и поверили! Вчера ты пировал вместе с Велесом и Вахлаком, а когда те продрали глаза, то обнаружили, что пропал Морозный посох. Сегодня ты попался мне на глаза рядом с домиком, который как по волшебству заморозился. А ночью кто-то вморозил в лед Водолею, да так, что все озеро заледенело вместе с ней.

- И ты думаешь, что это я? – рявкнул Горихвост, ловя воздух разинутой пастью.

- А кто же еще? – уже нисколько его не боясь, приблизилась Улада. – Ты весь день прячешься в Волчьих дебрях. Прокрадешься на Туманную поляну – никто не заметит. На берегу озера остались следы, в том числе волчьи. Не твои ли они? Не ты ли был там в тот момент, когда заморозили Водолею?

- Что за чушь? Какое мне дело до Водолеи?

- Ясно какое. Ты, хоть и выглядишь волком – на самом деле мужичок. Вот тебя на девок и потянуло. Как не позариться на озерную красотулю – она одним видом своим и не таких простаков соблазняла. Водолея от такого ужасного вурдалака, разумеется, отшатнулась бы и прогнала его прочь. Вот тебе и причина. А ты в ярости обо всем забываешь. Как начнешь рвать и метать – так берегись.

- Все это выдумки! Не про меня это! – гаркнул волк.

- Шипуня рассказывала, что тем вечером к Водолее приставал ухажер. Только оказался он настолько отвратительным, что она на него накричала и назвала похотливым животным. А кого же еще, позволь спросить, среди нашей лесной братии можно назвать животным?

Глаза волка вспыхнули бешеной яростью.

- Я не животное! Я – человек! – взревел он. – Вот скину шкуру – тогда ты у меня попляшешь!

Он принялся изо всех сил плескаться, выкарабкиваясь из болотной топи, но его усилия привели лишь к тому, что он увяз по самый подбородок. Трясина засасывала его все больше и больше.

- Ладно, твоя взяла! – наконец признал он, выбившись из сил. – Расскажу все, как есть, только спаси меня! Да, я не терплю, когда меня называют животным, и, услышав такое, малость могу осерчать. Однако от Водолеи я и слова плохого не слышал. Камня за пазухой на нее не держал.

Вчера днем пировал вместе со всеми. Каюсь, водится за мной грешок – пристрастился я к медовухе, так что выпил чуток лишнего. Не могу остановиться, пока с ног не свалюсь – ничего с собой не поделаю, не умею сдержаться. Когда я отключился, Велес с Вахлаком продолжали кирять, и посох был при хозяине. Так что ценностей я не крал. А когда проспался, то солнце клонилось к закату. Мне стало стыдно, что я снова не удержался, я и пополз потихоньку в свое логово. Тут и увидел я диво: замороженную березу с твоим домиком, ну и подумал, что мелкие светляки опять взялись безобразить, как в прежние времена. Да отвлек меня, вишь ли, козлиный след. Пробил меня голод после попойки, я и отправился на охоту, вот только в тот раз не поймал ни рожна.

- А следы? – налетая, спросил Баламут.

- Следы у озера не мои. Это Велесово стадо топталось. Мой-то след – он особенный, другого такого не сыщешь.

Баламут был настроен поспорить, но трясина, чавкнув, потянула волка ко дну, и его пасть скрылась в воде, оставив торчать одни острые ушки.

- Летим звать болотника! Они с вурдалаком дружки! Поскорее! – распорядилась Улада.

Вечернюю зорьку Колоброд встречал в своих подводных хоромах, которые прятались на дне самого глубокого закутка трясины. Улада нашла это место по относительно чистой воде и раскидистым листьям кувшинок, вытянувшихся на длинных, как веревки, стеблях.

Баламут опустился на лист, похожий на широченную плоскодонку, заглянул в толщу воды и спросил:

- И как мы до него докричимся?

Только тут Уладе пришло в голову, что дремлющий на дне болотник не услышит их, какую бы свистопляску они ни устроили. Горихвост сделал усилие, высунул мокрый нос, и, глотая воду, выдавил из себя:

- …ы …де? …тону!

- Думай быстрее! – выкрикнул Баламут. – Иначе наш пушистый дружок пропадет!

- Фонарь! – нашлась светлянка. – Зажигай!

Не понимая, зачем нужен светильник, когда до заката остается еще пара часов, Баламут высек искру и поджег фитиль. Улада мигом слетала на берег и принесла ворох сухой соломы с охапкой тонких ломаных веток.

- Пали! – велела она, высыпав их на кувшинку.

Мигом сообразив, что от него требуется, Баламут разложил на широких листьях костер  и запалил его. Сухая солома занялась быстро, и вскоре огонь затрещал по веткам.

- Эй, болотник! – закричала Улада, шумно плескаясь в воде. – У тебя тут пожар!

- Пожар, пожар! – принялся голосить, помогая ей, Баламут.

Отблески пламени заплясали в водном зеркале. Не прошло и нескольких мгновений, как темная вода вспенилась, и из нее появилась зеленая голова с всклокоченными волосами и длинными, как у сома, усами.

- Ах вы, негодники! – набросился болотник на светляков. – Опять взялись за шалопайство? Когда же вы угомонитесь?

- Горихвост тонет! – перебила его Улада.

- Где? – насторожился болотник.

- Там! – она показала рукой на край трясины.

Но Горихвоста уже не было видно – даже кончики острых ушей больше не торчали над ряской.

- Обмануть меня вздумали? Внимание отвлечь? А сами снова чего-нибудь учудите? – рассердился Колоброд и понесся на них, как заправский пловец.

Светляки взлетели и ринулись к берегу, у которого булькал под водой волк.

- Сюда, сюда! – звали они, пока рассерженный болотник плыл, думая, что преследует хулиганов.

Видя, что нарушители не улетают, он покрутил носом, подозрительно принюхался и спросил:

- Чего вы там говорили про Горихвоста?

- Здесь он! – заорали в два голоса светляки. – Ушел с головой! Смотри, пузыри со дна поднимаются!

Колоброд не стал долго думать. Он нырнул, показав рыбий хвост, и взмутил темный ил. Через мгновенье он уже вытаскивал на берег волка, переставшего подавать признаки жизни.

- А ну, взяли его! За ноги! Темечком вниз! – велел болотник.

Светляки помогли ему перевернуть Горихвоста так, чтобы хвост оказался выше головы. Колоброд изо всех сил принялся трясти его за ноги, и из волчьей пасти потоком хлынули мутные воды. Распластав бесчувственное тело на земле, болотник принялся давить на его грудь. Улада и Баламут схватили волка за лапы и принялись двигать ими вверх-вниз, надувая в легкие воздух.

Вурдалак захрипел, с шумом вздохнул и выплюнул остатки воды. Лишь после этого он открыл потускневшие глаза.

- Эх, как вы меня подвели, - с укором проговорил он, глядя на двух суетящихся светляков.

- Что ты! Если бы не они, я бы и вовсе тебя не нашел, - смеясь, потрепал его по холке болотник.

Шатаясь, волк поднялся на лапы, перекатился через голову и кое-как стянул с себя  шкуру. Улада опомниться не успела, как перед ней уже восседал на кочке мужичок среднего возраста, в добротном деревенском зипуне, насквозь промокших сапогах и с сумой, перекинутой через плечо.

- Ну вот, так-то лучше, - одобрил его новый вид Колоброд.

- Так значит, вы, мелкие, спасли меня? – спросил Горихвост. – И на том спасибо. Хотя, если бы не было пустых обвинений и этой дурацкой погони, то и спасать никого не пришлось бы.

- Я уже догадалась, кто настоящий злодей, - заявила Улада. – Но боюсь, мне никто не поверит. Летим быстро к пещере под Миростволом. Нам есть, о чем потолковать с Вахлаком.

- Это вы летите. А я, пожалуй, пешочком пройдусь, - сказал вурдалак, снимая зипун и выжимая из него воду.

 

*

 

 

До заката солнца оставалось не меньше часа, однако сумерки так сгустились, что казалось, будто настал поздний вечер. Тяжелые тучи прихлопнули дольний мир, как крышка на кадке с тестом. То и дело их темную пелену прорезали извилины молний, а по ушам били раскаты грома, от которых внутри у Улады все переворачивалось. Баламут уже не гасил свой фонарик, хотя до наступления ночи зажигать свет считалось дурным тоном. Улада отбросила предрассудки и тоже запалила фитиль – так пробираться сквозь чащу стало намного удобнее.

Оставив Баламута на поляне, которая в этот час казалась уже не Туманной, а Сумрачной, Улада углубилась в пещеру под Миростволом и долго шепталась во тьме с Вахлаком. Верзила-бес, на ладони которого она умещалась с ножками и крылышками, выслушал ее с величайшим вниманием, а после того, как она упорхнула, принялся разбирать старый хлам и переставлять с места на место ветхие, ни на что не годные метлы.

Предчувствуя скорую катастрофу, на поляне собирались все обитатели Дикого леса. Оборотень Деряба притворился кустом, надеясь, что его не заметят, и наказание пройдет стороной. Кикимора Вертлюжка вздыхала и считала, сколько ночей остается до конца месяца, когда она истончается и пропадает, чтобы вновь возродиться в виде маленькой девочки, растущей не по дням, а по часам. Приперся даже неповоротливый великан Сиводур, настолько огромный, что голова его торчала над вершинами деревьев. И, разумеется, он наступил на тот самый куст, который немедленно завизжал, как резаное порося, превратился обратно в Дерябу и принялся костерить великана, на чем свет стоит.

Рой светляков затаился в ветвях, выжидая, что будет дальше. Оставаясь в тени, Сбыня не решалась зажечь свой фонарик, и остальные ее подопечные следовали примеру своей предводительницы. На Баламута с Уладой зашикали, когда они принялись носиться над головами, прорезая сумерки яркими маячками.

- Где мой посох? Где вор? Почему до сих пор не наказан? – прогремел голос Велеса, вышедшего из темноты.

Из-за спины хозяина показались сатир Македон и менада Харитония, за ними поляну заполонило зверье, рычащее, хрюкающее и стучащее рогами. Приковылял к общему сборищу и Горихвост, с которого до сих пор стекала вода.

- До заката еще целый час, - мрачно промолвил Вахлак, показываясь из пещеры.

- Один час вас не спасет, - возразил Велес. – Если требование до сих пор не исполнено, значит, вы либо не можете, либо не хотите его исполнять.

- Господарь, не суди слишком строго, - принялась юлить перед ним русалка Шипуня. – Дай нам времечка, мы все сделаем, вот увидишь.

- Я-то дам, да Небесный Охотник не даст, - с угрозой промолвил Владыка, поднимая вверх руку.

Уладе почудилось, будто облако, нависшее над поляной, превращается в исполинского коня, в седле которого восседает воитель, нацеливающий рогатину на поднебесье. Волчий рык, стук копыт и громовые раскаты смешивались над облаками. Вспышки молний становились все чаще, их развилки тянулись к земле, но ни капли дождя до сих пор не упало, отчего ожидание становилось еще тягостней.

- Я нашла вора! – заявила Улада, опускаясь на край заледеневшего озера.

- Кто? Не вижу! Это ты, мелкота? – расхохотался Велес.

- Да, я! – с вызовом подтвердила она.

- Что еще вы придумаете, чтобы оттянуть час расплаты? Древнее оружие не достанется чужаку. Оно либо вернется ко мне, либо пропадет пропадом вместе со всем вашим лесом.

- В нашем лесу и большие, и малые – одна семья, - резко встал перед ним Вахлак. – Иногда тонкий голос говорит правду, которую не хотят слышать толстые уши.

- Что ж, давайте послушаем вашу правду. Но учтите: Небесный Охотник не станет ждать. Как только солнце зайдет за край семи вод, он обрушит на ваши головы целый сноп жгучих стрел.

- Давайте припомним, с чего все началось, - заговорила Улада, взлетая и подсвечивая себе фонариком, так, чтобы все могли ее видеть. – Наши старшие родичи пригласили на празднование Солнечной Горки владыку Велеса, который прибыл со свитой – сатиром, менадой и целой стаей зверья. Весь день его чествовали и поили, а когда все упились, у владыки пропал древний посох, которым можно заморозить все, к чему тот прикоснется.

Ближе к вечеру проспавшийся Горихвост обнаружил, что дом на моей березе занесен снегом, как будто кто-то опробовал на нем силу посоха. По словам вурдалака, рядом вертелся какой-то козел, след которого он учуял, да самого упустил. Такой же козлиный след я нашла тут, на берегу озера, среди множества других. – Улада посветила фонариком и показала всем отпечаток в замерзшей земле.

- На берегу топталась целая стая зверья. Мало ли, кто это был, - недовольно сказал Велес.

- Верно! – не сдавалась светлянка. – Но среди твоего зверья, владыка, нет козлов. За исключением одного. Как ты думаешь, кто это?

- Не может быть! – взревел Велес. – Македон, где ты?

Стучащий зубами сатир вынырнул из темноты. Его подталкивала менада, на этот раз трезвая и крепко стоящая на ногах.

- Македон выглядит, как человек, - продолжала Улада. – Посмотрите, какой он наряженный и нарумяненный. Просто красавчик, разве не так? И сорочка на нем, и лосины, и пояс, и новые сапожки – все с иголочки. Вот только в сапожках особенно не поскачешь, как он привык. Что у него под лосинами?

- Давайте посмотрим, - вращая глазами, двинулся к нему бес.

- Эй, постойте! – отступил сатир. – Вы чего, осрамить меня вздумали?

- Ты сам себя осрамил, когда воспылал похотью к Водолее, - подлетела к нему Улада, освещая его физиономию. – Дай попробую угадать, как все случилось. Нимфа  попалась тебе на глаза. Ты мгновенно забыл про менаду, с которой весь день обжимался, и загорелся желанием – утолить новую страсть.

Но озерная дева и взглянуть на тебя не хотела. Тогда ты дождался, пока на пиру все упьются, и украл у хозяина посох, чтобы выдать себя за владыку и великого колдуна. Утащив посох в лес, ты опробовал его силу на моей березе, уничтожив мой дом. Как жаль, что вместе с другими светляками я всю ночь предавалась веселью, и обнаружила это лишь на следующее утро. Зато вурдалак Горихвост, живущий неподалеку, нашел клочки твоей шерсти и взял след. Тебе пришлось от него убегать, но ты справился – ведь без сапог ты скачешь резво, как козлик, разве не так?

- Да снимите же с него эти портки! – взревел Вахлак.

- Уверяю: то, что вы там найдете, вам не приглянется! – расхохоталась менада.

Не утерпев, бес подскочил к Македону и поддел кривым когтем лосины. Ткань, плотно обтягивающая ляжки сатира, лопнула, и его порты свалились на землю. Под ними обнаружились козлиные ноги, сплошь заросшие шерстью.

Улада нарочно посветила на них, чтобы ни у кого не осталось сомнений.

- Ах ты, мелкая тварь! – вышел из себя Македон.

Он пошарил рукой по сторонам, выискивая, чем бы запустить в маячащий перед его лицом огонек, но ничего не нашел, и швырнул в светлянку сапогами – сначала левым, потом правым. Все увидели, что его ноги кончаются козлиными копытами.

- Да, у меня копыта, - вскричал разъяренный сатир. – Ну и что? Это ничего не доказывает. Все, что наплела эта мелкая пакостница – вранье и гнусная клевета. Она все выдумала. А я ни в чем таком не виноват.

- Ах, не виноват? – взъелась Улада. – Ты оставлял клочья шерсти везде, где бывал. Если ты был на озере, когда оно замерзало, то и во льду должна была остаться хотя бы шерстинка с твоей ноги.

- Вот и ищи ее! – злорадно расхохотался сатир. – Озеро – необъятное, его волны превратились в торосы, в них и за месяц ничего не найдешь.

- Мы найдем, - уверила его Сбыня. – Эй, летуны, живо на озеро! Искать козлиную шерсть!

Повинуясь приказу предводительницы, сотни светляков и светлянок разом зажгли фонарики и вспорхнули с ветвей. Прозрачный лед озера заиграл мириадами искр, отражая мерцающие огоньки. Светляки разбились на группы и принялись порхать над поверхностью, рассматривая каждую впадину.

Один Баламут, как всегда, не захотел влиться ни в одну группу. Он понесся к самому высокому ледяному торосу, в глубине которого отражалась застывшая фигура Водолеи, растерянно смотрящая на мир широко распахнутыми глазами. Баламут принялся суматошно носиться вокруг, подсвечивая фонарем ее неподвижные очертания.

- Не суетись! Повнимательней! Ищи шаг за шагом! – одернула его Улада.

- Нашел! – торжествуя, выкрикнул Баламут.

Сотни светляков во главе со Сбыней ринулись к нему, образовав искрящийся рой. Просвечивая лед фонарем, Баламут пытался выдернуть клочок шерсти, торчащий из его толщи.

- Погоди, не рви! – тронула друга за руку Улада. – Посмотри: Водолея сжимает шерстинки в ладони. Наверное, она вырвала их, когда прогоняла сатира.

Стараясь не распластаться на льду, к ним приблизились Велес с Вахлаком.

- Ну что, убедились? – светя им в лица, выкрикнула Улада. – Водолея сжала клочок козлиной шерсти, когда вода замерзала. Это доказывает, что Македон был рядом с ней.

- Пусть он и был рядом, но обвинение не доказать до тех пор, пока не найдено орудие преступления, - заявил Велес. – Мне нужен посох. Где он?

- В самом деле, - почесал голову бес. – Без посоха заморозить озеро посреди лета никак невозможно.

- Нет его! Ничего не докажете! – кривляясь, пустился в неприличную пляску сатир.

Улада опустилась на плечо Вахлака и хитренько ему подмигнула.

- Я хоть под пытки пойду, чтобы доказать свою правоту! – звонко выкрикнула она.

- Пытки? Вот это дело! – оживленно потер руки бес. – Это мы умеем и любим. Пытать будем обоих, чтоб никому не обидно было. Эй, Горихвост, тащи сюда этого козлика, да держи его крепче, чтобы он не сбежал. Сначала, как водится, пытка огнем. Подпалим шерсть, поджарим пятки, похлещем горящим веничком по животу. Затем обломаем копыта и выдернем хвост. Опосля…

Сатир вырвался из неловких рук Горихвоста и бросился к пещере под корнями Древа миров.

- Решил спрятаться? Прячься! – расхохотался Вахлак. – В глубине этой пещеры водятся такие адские твари, что попасться им – худшее из наказаний.

Но сатир и не думал скрываться. Он появился на пороге с куцей метлой, обернутой ветхой холстиной.

- Надумал драться этим старьем? – осведомился Вахлак.

- А вот тут вы все прогадали! – резко выкрикнул Македон, выбегая на середину поляны. – Никакое это не старье. Это посох древней царицы холода. Она властвовала над этим миром, когда вся земля была снежным комом. С таким оружием и я буду властвовать. Не подчинитесь – сделаю с вами то же, что с этой озерной недотрогой!

- Ты и меня заморозить собрался? – сдвинул мохнатые брови Велес.

- И тебя! И весь ваш поганый лес! И даже Охотника, что носится над головой! – разошелся сатир. – Все на колени передо мной! Живо, кому я сказал?

Никто не пошевелился, лишь Горихвост сверкнул на разбойника зеленым глазом.

- Ах, вы так? – возмутился сатир. – Тогда превращаю вас всех в голый лед! В снег! В сосульки!

И он принялся стучать метлой оземь, выкрикивая заклинания вперемежку с проклятиями. Но куцая метелка лишь взметнула тучу пыли и прошлогодней пожухлой травы.

- Как же так? – растерялся сатир. – Ведь он прежде работал. А теперь с ним что?

Не на шутку рассерженный Велес подбежал к Македону, вырвал метлу у него из рук и принялся колотить черенком, приговаривая:

- Ах ты, негодный старый козлище! Если б я только знал, что ты на такое способен!

Град ударов обрушился на сатира. Увертываясь, тот принялся так уморительно скакать, что все невольно расхохотались.

- Не может быть! – вопил Македон, брыкаясь и дрыгая копытами. – А где посох? Ведь я сам его спрятал!

- Так я и думала, - заявила Улада. – Совершив преступленье, ты обмотал посох старой холстиной, а снизу прицепил куцый веник, чтобы превратить дорогое орудие в простую метлу. Ее ты припрятал в пещере среди разного хлама, которого там завались. Но ты не один такой хитрый. Я разгадала твой замысел. Бес ее подменил.

Вахлак ринулся в пещеру и выскочил из нее с совершенно такой же метлой, обернутой холстиной. Велес нетерпеливо сбросил с нее обертку. Под ветхой тканью открылся волшебный посох, богато украшенный самоцветами. Драгоценные камни заиграли всеми цветами, когда рой светляков собрался вокруг и принялся носиться над головами, подсвечивая происходящее фонариками.

- Нашелся! Какое счастье! Эта игрушка – не для чужих рук, - заявил Велес, прижимая посох к груди.

- Разморозь Водолею! – подсказала Улада.

Медвежий царь поспешил к озеру и ударил посохом по замерзшему краю вод. Льдина раскололась, торосы рассыпались, Водолея взмахнула руками и с головой ушла в воду, как будто желая смыть с себя остатки ледяной корки. Ее гибкое тело мелькнуло под озерной гладью. Еще пара мгновений – и нимфа вышла на берег, обнаженная и беззащитная. Она все еще дрожала от холода, ее белая кожа покрылась пупырышками, волосы спутались, но синие глаза излучали тепло. Рой светляков окружил ее, чтобы осветить и согреть огоньками.

Велес поспешил навстречу и накинул на нее широченную медвежью шубу. Водолея посмотрела на него с благодарностью и закуталась в теплый мех. Увидев ее, сатир попытался улизнуть, но Горихвост схватил его за загривок и оторвал от земли, как щенка.

- Этот старый козел положил на меня глаз, когда я отгоняла Велесово стадо от своего озера, - дрожащим голосом проговорила дева. – Как стемнело, он прокрался ко мне и начал завлекать сладкоголосыми речами. И чего только не обещал: и сахарной жизни, и вечного блаженства, и райского наслаждения от его пылкой страсти. Я в ответ только расхохоталась: бывали у меня ухажеры и поприличнее.

Сатир жутко обиделся, сунул мне под нос посох и заявил, что с этой штуковиной он скоро станет великим владыкой, и ему будет принадлежать весь белый свет. Выбирай, говорит: либо вместе со мной ты правишь миром, либо узнаешь, что такое мой гнев.

- И что ты ему ответила? – спросила Улада.

- Назвала его пустобрехом и похотливым животным. Тут я, пожалуй, переборщила. Почему-то на животное эта тварь жутко обиделась.

- Да, Македон не выносит, когда его так называют, - подтвердила менада. – Как услышит, так сразу впадает в бешенство.

- Когда я это поняла, было уже поздно. Он попытался ударить меня посохом по голове, но я отплыла подальше, и удар пришелся по воде. Вот тут я и увидела, что за оружие этот посох. Озеро начало замерзать, да так быстро, что некуда было деться. Я и моргнуть не успела, как оказалась внутри ледяной волны. Так и застыла в ней, ни жива, ни мертва.

- Представляю, что тебе пришлось вытерпеть, - посочувствовала Улада.

Ей захотелось подлететь к Македону и ткнуть огоньком в шерсть чуть пониже спины, чтобы оставить ему на память горелую плешь. Но тут тучи раздвинулись, раздался ужасный грохот, и на поляну опустился огромный небесный всадник на белом коне в окружении целой своры призрачных волков.

Хищники рассыпались по поляне, окружив всех, кто на ней находился. Даже матерый Горихвост вжался спиной в ствол огромного Древа, а уж про мелких обитателей леса и говорить не приходилось – они перепугались до кривых чертиков.

Всадник лихо соскочил с коня, скинул с плеч лазурное корзно и воткнул в землю рогатину, с острого наконечника которой сыпались синие искры.

- Если вы не уладите дело, я оставлю от этого леса горелую пустошь, - прогрохотал он.

- Дело улажено, - поторопился заверить его Велес. – Мы нашли злодея и спасли пленницу. Тебе не о чем беспокоиться, любезный брат.

- Вот как? И кто же этот злодей? – полюбопытствовал небесный воин.

- Мой собственный прислужник по имени Македон. Я думал, он верен мне, но оказалось, что он просто козел.

- Да, в душе я козел, и стесняться тут нечего! – взъелся Македон. – Мне наплевать на владык неба и преисподней. Я останусь таким, каким был, и никто меня не изменит!

Он подскочил к Велесу, выхватил у него посох и бросился с ним на Перуна. Небесный воитель легонько приподнял рогатину, с любопытством поглядывая на то, как сатир скачет по поляне, оставляя в траве козлиные следы.

- Осторожно! Он всех заморозит! – выкрикнул Велес.

- Этот? Куда ему, кишка тонка! – насмешливо проговорил Перун, и метнул в Македона свое орудие.

Ночную тьму прорезала ослепительная вспышка молнии. Прогрохотал гром, по лесу прошумела волна буйного ветра, и фонарики светляков разом погасли. На миг все вокруг погрузилось в непроглядную темноту. Уладе первой удалось вновь разжечь огонек. Она подлетела к тому месту, где только что прыгал сатир, и осветила его.

В густой траве зияла голая проплешина. От Македона осталась лишь кучка пепла, которая еще дымилась, распространяя едкий запах горелой шерсти. На помощь Уладе поспешил Баламут.

- Смотрите, а посох-то цел! – воскликнул он, пошарив в траве.

- Еще бы! Эта вещичка старше меня. Что ей сделается? – отозвался Перун.

- Пожалуй, нам пора уходить, - обратился к нему Велес. – Погостили, и хватит.

- У корней Мироствола нам нечего делать. Это не наше владение, - согласился Перун и вскочил на облачного коня.

Белый скакун взмахнул крыльями и так изящно взмыл ввысь, что Улада ему позавидовала. Призрачные волки перестали гонять по поляне мелкую нечисть и устремились вслед за хозяином. Тучи раздвинулись, и в образовавшийся просвет хлынул свет полной луны. Он залил поляну серебряными лучами, в которых все казалось волшебным – и качающиеся ветви Мироствола, и легкая рябь на Светлом озере, и даже кабаний пятак на рогатой, поросшей густой шерстью морде Вахлака.

- Я потерял слугу. Не хочешь ли занять его место, красавица? – лукаво спросил Велес Водолею, которая уже отогрелась в его шубе.

- Я бы отправилась с тобой, да боюсь бросить озеро, которое оберегала столько лет, - ответила дева.

- У тебя будет собственный остров посреди теплого моря, - посулил Велес. – Море – это бескрайний простор, воля и благодать. А какие сокровища ты найдешь на его дне!

- Перед такими посулами я не устою, - рассмеялась нимфа. – Друзья, - обернулась она к лесовикам, - не обижайтесь на то, что я вас покидаю.

- Если новая жизнь принесет тебе счастье, то пусть будет так, - сказал Вахлак. – Однако, владыко, если ты забираешь у нас сестру, то должен оставить что-то взамен.

- Ты требуешь выкуп? – нахмурился Велес.

- Хочешь – назови это выкупом, а хочешь – подарком, - твердо стоял на своем Вахлак. – Но я соглашусь отпустить Водолею только если ты оставишь тут эту игрушку, из-за которой все так настрадались.

И бес указал кривым когтем на посох, на который Велес теперь боялся дышать.

- В неумелых руках эта игрушка становится орудием разрушения, - возразил Велес.

- Вот и оставь ее в зачарованным лесу. Я упрячу ее так глубоко, что никто не найдет. В этом не сомневайся.

Велес взглянул в синие глаза Водолеи, погладил ладонью посох, и протянул его бесу.

- Ладно, бери. Но храни его, как зеницу ока.

Вахлак схватил посох и нырнул с ним в темную глубину пещеры.

- Уходим! – возвестил Велес, покидая поляну.

Его вольная стая потянулась за хозяином. Оглянувшись в последний раз на поляну, пошла вместе с ним и Водолея. Над ветвями мелькнула тень ворона Хорохора, который дурным хриплым тоном програял:

- Пир! Покой! Благодать!

 

 

- Фу, как я умаялась за этот суматошный день! – пожаловалась Улада. – А ведь мне даже отдохнуть негде. Я осталась без дома. Придется ночевать под открытым небом.

Горихвост посадил светлянку на свою ладонь, улыбнулся и проговорил:

- Не беспокойся. Чары посоха перестали действовать. Твоя береза оттаяла и теперь расцветет пуще прежнего.

- А мой домик? Он, наверное, испорчен, и его не вернуть.

Баламут подлетел и сел рядом, пытаясь ее утешить.

- Хочешь, поживи пока у меня, - предложила ей Сбыня.

- Это беда поправимая, - сказал Горихвост, поднимая всех трех светляков на ладони и разглядывая их огоньки. – Мы в лесу все – как семья. Построим тебе новый дом, еще лучше прежнего.

- Что там дом? – подхватил Вахлак. – И не дом, а хоромы. Правда, братья?

Все обитатели леса хором загомонили, выражая готовность помочь. Светляки вновь взлетели, осветив Туманную поляну россыпью искрящихся огоньков.

- Сейчас – всем отдыхать, - распорядилась Сбыня. – А с утра начнем строить новый дом для Улады. Лето жаркое, она и замерзнуть у нас не успеет.

Улада взглянула на озеро, в котором кое-где еще плавали мелкие льдинки, и от души расхохоталась.