Писатель-фантаст Денис Морозов

- Нужно было показать этому пирату в бандане, кто в море хозяин! – громко сетовал Гнилозуб, продираясь сквозь заросли шипастых цветов. – Твердолоб, почему ты не осадил его? У тебя же кираса! Что он тебе сделает?

- Он стрелял в меня из пушки, - нехотя ответил охранник. – Устав не велит подставляться.

- С сырым порохом много не настреляешь! – не унимался магистр. – Чудо, что пушка не утонула. Нам нужно сматывать удочки поскорее. Этот остров не для цивилизованных горожан, как мы с вами. Чую, нас тут живьем сожрут. Посмотрите, какие вокруг хищники! Так и рыскают. Тут и птицы, и змеи. И на помощь звать некого – местные аборигены еще страшнее зверей.

- Наш бургомистр совсем мышей не ловит, - заметил епископ, плетущийся в самом хвосте. – И пиратов расплодил, и за чернью не следит. Если за нами наблюдают Восемь Мудрых, то они его не одобрят. Нам давно нужен другой правитель. Порешительнее и пожестче.

Гнилозуб навострил ушки, но не показал, что ему интересно.

- Пиратов искоренить – раз, - начал перечислять Муровер. – Чернь приструнить – два. И закрыть наконец этот омерзительный университет, этот рассадник безнравственности и вольнодумства – три.

- Я бы вас поддержал, ваше святейшество, - тут же откликнулся Гнилозуб. – От студентов одни неприятности. Но что поделать – им благоволит бургомистр. Не заменив его, мы ничего не добьемся.

- Истину молвите, чадо мое! – с энтузиазмом начал размахивать оборванными рукавами Муровер. – Городом должен управлять кто-нибудь понадежней. Допустим, Верховный Магистр. Или еще лучше – Деспот. Кто еще осмелится запретить горожанам их разнузданные песни и пляски? Кто еще прикроет их злонамеренные театральные постановки, в которых они насмехаются над отцами Гнезда? Будьте уверены, магистр – если вы захотите стать Верховным Деспотом, то Святая Инквизиция окажется на вашей стороне.

Они оба остановились, переглянулись хитрыми бегающими глазками и одновременно уставились на Твердолоба. Охранник смущенно покашлял в кулак и потер усы.

- Но ведь такая диспозиция, вроде как, не по уставу? – нерешительно спросил он.

- А ты, друг мой, не хочешь стать генералом? – вкрадчиво произнес магистр. – К такому чину полагается загородное поместье и персональная пенсия по выслуге лет.

- Поместье? Наконец-то! – гаркнул охранник. – Я давно мечтал зажить барином. Да и генеральское жалованье не помешает.

- И ты думаешь, Серобок тебе все это даст? – с неподражаемым сарказмом спросил Гнилозуб.

- От этого болтуна не дождешься… - протянул Твердолоб.

- А вот я – дам! Конечно, если займу высший пост, - заверил магистр.

Кирасир задумчиво натянул ус на палец и покрутил его.

 

 

Под вывороченным корнем пальмы, поваленной ураганом, устроила для своих котят логово дымчатая рысь. Котят было трое, они тянули вверх подслеповатые мордочки и постоянно пищали, требуя еды. Однако с добычей на острове было туго: жирные копибары в мелких ручьях почти перевелись, макаки на ветках принимались истошно орать при малейшем колыхании листвы, а птицы вспархивали, едва завидев вдалеке хищника. Матери приходилось часами караулить жертву у тропинки в джунглях, ведущей к заброшенной пирамиде. Ее пятнистые бока сливались с буйной растительностью и терялись среди сплетения ветвей и листьев, кисточки на ушах, похожие на пушистые цветки, подрагивали при каждом шорохе, а большие глаза с круглыми зрачками замирали каждый раз, когда на земле становилось заметно хоть какое-то движение.

На этот раз рыси повезло: по тропе на нее надвигались сразу три жертвы, да еще такие, о каких можно только мечтать. Они вели себя неосторожно, громко хрустели ветвями и подавали голоса, не скрываясь, так что почуять их можно было издалека. Особенно привлекательным казался толстый бурый грызун, от которого пахло сыром, копченой грудинкой и жареным салом. Он едва переставлял задние лапы, тяжело дышал и поминутно стирал со лба пот. Еще один экземпляр в болтающихся подштанниках и рваной льняной рубахе показался охотнице слишком тощим, а на третьем и вовсе виднелась какая-то броня, подозрительно поблескивающая под лучами солнца.

Дождавшись, пока они выйдут на полянку, рысь резво спрыгнула с ветки и помчалась вперед. Здоровяк в медной кирасе остолбенел. Он по привычке потянулся к поясу, однако никакого оружия не нащупал, и тут же без оглядки драпанул прочь. Тощий дрыщ в рваных подштанниках истошно заголосил:

- Крысолап Всемогущий, убереги от напасти!

Но охотница нацелилась не на него. Она набросилась на жирного толстяка, повалила на траву и попыталась прокусить ему горло. Однако слои жира под облезлым серо-бурым подшерстком так заколыхались у нее перед глазами, что она только ткнулась мордой в засаленную шкуру.

- Помогите! Она меня живьем жрет! – завопил бурый толстяк, разевая пасть со сверкающей золотой коронкой.

Рысь непременно прикончила бы его, но тут до ее острого слуха донеслось жалобное пищанье котят. Тощий дрыщ со страху полез головой в ее логово и наткнулся  на детенышей. Снаружи остались торчать только подштанники с огромной дырой на заду. Рысь с досадой оставила поверженную добычу, вцепилась дрыщу в зад и, разъяренно урча, принялась оттаскивать его от потомства. Однако тот, вместо того, чтобы бросить все и сбежать, решил, что забиться в нору – его единственный шанс спастись, и начал еще отчаяннее карабкаться внутрь, дико вопя:

- От зверя лютаго, крысоеда безжалостнаго, защити мя, Крысолапе, государь мой подземный!

И тут рассердившаяся не на шутку мамаша почувствовала, как кто-то дернул ее сзади за короткий хвост. Обернув морду, обрамленную шерстистыми бакенбардами, она с удивлением увидела, что здоровяк в медной кирасе пытается оттащить ее от злостного нарушителя. Глаза кирасира ошалело вращались и лезли от ужаса из орбит, густые усы на морде колыхались, как от порывов вихря, но все же, преодолевая врожденный страх перед кошачьими, он исполнял свой долг и старался если не победить, то хотя бы продемонстрировать, что борется за начальство.

С точки зрения рыси, это была запредельная наглость. Дергать себя за хвост она не позволила бы даже слону. А этот мордатый крыс, хоть и был покрупнее обычных черношерстых туземцев, каких она встречала не раз, но все же выглядел в ее глазах всего лишь добычей, обреченной на съедение. Она отпустила подштанники вопящего Муровера и набросилась на Твердолоба. Когти, зубы и кулаки ему не помогли – без привычной алебарды даже он оказался беспомощен. Однако прокусить его сверкающую кирасу не удалось и опытной охотнице – она только процарапала борозду на медной поверхности и едва не сломала зуб.

Тощий крикун в подштанниках вылез из логова и сломя голову бросился назад по тропе, призывая на помощь какую-то Крысодеву, которой, как чуяла рысь своим острым нюхом, в окрестностях точно не пахло. Обезумевший бурый толстяк влетел в колючие заросли и полез напролом к пирамиде, очертания которой проступали сквозь листья деревьев. «Ничего, ты еще не знаешь, кто поджидает тебя во мраке этого каменного лабиринта», - мстительно подумала охотница. А стражник встал на четвереньки и принялся улепетывать прочь, притворяясь мелкой сошкой и стараясь казаться как можно  незаметнее, хотя его медная кираса сверкала, как зеркало, а свалившийся с головы шлем повис на ремешках и гремел, ударяясь о кочки. Но рыси в эту минуту было не до них. Она бросилась в логово, пробралась к котятам и принялась изо всех сил облизывать их, придирчиво глядя, не причинили ли им вреда эти безумные, сумасбродные, оголтелые незнакомцы.

Их суматошные крики затихли вдали. Рысь высунула из логова морду, втянула ноздрями воздух, пытаясь уловить запах добычи, и подумала: «Ничего, я еще поохочусь! Не вы, так другие сегодня мне еще попадутся!»

 

 

Гнилозуб продрался сквозь заросли, оставив на жестких колючках немало клочков бурой шерсти. Остатки его темно-синего бархатного камзола изодрались окончательно, шляпа с роскошным лисьим хвостом потерялась еще при кораблекрушении, а парик смыло волной. Он задыхался и не мог больше бежать. Перед глазами плыли темные круги, перемешанные с оранжевыми пятнами от жарких, полыхающих лучей полуденного южного солнца. По счастью, на пути его оказалась каменная скамеечка с рельефным изображением двух рыб, на которых он не обратил внимания. На скамеечку падала тонкая тень от острого обелиска, но ее было недостаточно, чтобы укрыться от зноя, и магистр, превозмогая ломоту и одышку, побрел к горе, возвышавшейся впереди. Рассмотреть эту гору ему не удавалось из-за пляшущих перед глазами кругов, да и интереса рассматривать достопримечательности у него не было никакого.

Подножие горы оказалось прямым и ровным, как будто его вымеряли по натянутой струнке. Искать местечко попрохладней приходилось едва ли не наощупь, и в конце концов магистр ввалился в холодную темную пещеру, пол в которой, однако, был гладким и ровным. Задумываться над особенностями рельефа ему даже в голову не пришло, и он полез в темноту, стараясь убраться подальше от хищников, охотников и диких туземцев, которые на этом чудовищном острове попадались на каждом шагу. Чем дальше он уходил вглубь пещеры, тем сильнее сгущалась тьма в ее бесконечном проходе, и тем громче раздавалось гулкое эхо его шагов.

Сделав очередной шаг, он вдруг почувствовал, что каменные плиты под ногами задрожали и начали разъезжаться в стороны. Он не успел понять, что происходит. Под ним разверзлась зияющая пустота, и магистр провалился в дышащий гнилью и холодом мрак.

 

 

Тихоскок потерял счет десяткам невысоких хижин, стены которых были сплетены из хвороста и обмазаны глиной. Из проемов, завешанных ветхими циновками, выглядывали чумазые дети и таращились на чужака, которого Огненная Глотка и Неистовый Сусл вели к центральной площади поселка.

Посреди площади уже высился длинный шест, с которого свисали гирлянды фиолетовых цветов. Такие же гирлянды болтались на черных телах туземок, и кроме набедренных повязок, это была единственная одежда, которая их прикрывала.

Тихоскока затащили на груду хвороста и привязали к шесту веревками. Тело его натерли каким-то пахучим маслом, а на шею повесили ожерелье из ярких цветов. Судя по тому, как ловко и слаженно действовали туземцы, это дело было им хорошо знакомо.

- Вы что, собираетесь меня сжечь? – обеспокоенно дергая хвостом, спросил Тихоскок.

В ответ аборигены дружно расхохотались.

- Не бойся, если тебе и суждено отдать свою жизнь, то не на костре! – с ухмылкой ответила Огненная глотка, выпустив изо рта облако дыма. – Сегодня  в полночь у нас большой праздник – Пир упыря, и ты на этом пиру – главный гость.

- Хорошо же вы принимаете гостей! – посетовал Тихоня. – Так меня напугали, что сердце в пятки ушло.

- Бояться нужно не крыс, а летучего кровососа, - возразил ему вождь с черепом суслика на голове. – Он обитает в Доме великих предков и сторожит ключ от их города.

- Города предков? – воскликнул Тихоня, мгновенно забывая про все свои страхи. – Вы знаете, где он? У вас ключ от него?

- Давным-давно Предки ушли жить под воду, - начала рассказывать Огненная Глотка, попыхивая трубкой. – Они завещали народу Огненных Крыс сторожить их храм. К ключу они приставили летучего упыря, который высосет кровь из любого, кто попытается завладеть драгоценностью. Этот упырь живет во тьме храма и не переносит солнечного света. Но раз в месяц, в полнолуние, он вылетает из храма и нападает на наше племя. Он сосет кровь из всех, кто попадется ему под крыло – из стариков, женщин и даже из малых детей. Утолить его голод может лишь жертва.

- А почему предки ушли жить под воду? – выкрикнул Тихоскок, пропуская мимо ушей все, что касалось жертвы.

- Раньше они жили на суше, - взял слово Неистовый Сусл. – Их город был полон сокровищ, верхушки их каменных шалашей царапали облака. Но они разгневали древних богов, и те напустили на Предков чудовище. Из глубин Темной бездны поднялся великий дракон и хвостом расплескал воду. Поднялась огромная волна, она нахлынула и затопила город, который ушел на дно. С тех пор Темная бездна бурлит, а со дна ее поднимаются пузыри.

- Это не та Темная бездна, что в центре здешней лагуны? – выкрикнул Тихоскок.

- Да, город Предков спрятался на ее дне, - подтвердил вождь. – А народ Огненных Крыс сторожит его вечный сон.

- Бр-р-р! – Тихоню передернуло от неприятных воспоминаний. – Меня и моих друзей едва не утопили в этом Глубоководье. Нас даже собирались скормить дракону, живущему на глубине, но я думал, что это сказки.

- А-ой! Дракон знаком нам лучше, чем хвост горбатого агути, - испуганно проговорила Огненная Глотка. – Он охраняет покой затонувшего города. Иногда он показывает на поверхности голову с костяным гребнем, и тогда мы бежим в горы, чтобы он не достал нас.

- Вот это новость! – ошеломленно проговорил Тихоня. – Как же добраться до города? Я нашел способ, как дышать под водой с помощью колпака и насоса, изобретенного древними мастерами. Но спасаться от дракона не умели даже они.

- В город нельзя попасть без ключа, - заметила предводительница. – А ключ под защитой летучего упыря. И лучше этого упыря не будить, иначе он высосет кровь из всех, кто попадет ему на зубок.

При этих словах гомон туземцев затих, все втянули головы в плечи и съежились.

- А чего нам бояться? – весело воскликнул Неистовый Сусл, стараясь подбодрить соплеменников. – Хоть сегодня и полнолуние, но мы будем спать без тревоги. Упырю принесли жертву, и он должен быть сыт.

- Что за жертву? – насторожился Тихоня.

- Белую чужеземку, - пыхнув трубкой, ухмыльнулась Огненная Глотка. – Она совершила ужасное святотатство: отвязала и выпустила жертвенного оленя, которого мы  приготовили демону на прокорм. Вот ей и пришлось его заменить.

Окружающие туземцы дружно расхохотались.

- Белую чужеземку? – взвопил Тихоскок, безуспешно пытаясь высвободить запястья из веревок, которыми они были опутаны. – Вы принесли в жертву какому-то упырю мою Белянку? Развяжите меня! Верните шпагу!

Неистовый Сусл переглянулся с Огненной Глоткой, коварно улыбнулся и произнес:

- Зачем тебе оружие? Ты не охотник, а дичь. Если летучий демон не насытится жертвой, то прилетит сюда. И первое, что он увидит – будет вкусная крыса, привязанная к шесту. Упырю нужен пир, а ты – его угощенье.

- Кушать подано! Ночной демон, пожалуй к столу! – засмеялась Огненная Глотка, пыхнув трубкой.

- Сила дня, сила ночи! – завопил Тихоскок, подбородком пытаясь дотянуться до своего талисмана. – Чтоб на вас всех напала орда диких хищников! Чтоб вас слопали лисы, кошки и коршуны! Чтоб клыки их вспороли твое толстое прокуренное брюхо и вытянули тебе кишки, пока зенки твои вылезают из орбит от боли!

Пока туземцы смеялись, слушая его отчаянную ругань, он раскачал талисман на цепочке, поддел его носом и подбросил вверх. Серебряный лик луны перевернулся в воздухе и сменился золотым ликом солнца, сверкнувшем лучезарной короной под ярким полуденным светом.

И тут же на площадь упала тень. Из густой кроны раскидистого дерева выпрыгнула гибкая рысь с кисточками на ушах. Не обращая внимания на Тихоскока, судорожно бьющегося у шеста, она бросилась на толпу туземцев и принялась ловить их, придавливая лапой к земле. Черношерстые аборигены издали панический вопль и бросились разбегаться. Высокий мускулистый воин с устрашающей раскраской собрался с духом и подскочил к рыси с копьем, пытаясь ткнуть ее в морду, но та грациозно изогнулась, подпрыгнула и обрушилась на него сверху. Неистовый Сусл сорвал с головы костяной череп в епископской шапочке и швырнул в зверя, попав прямо по носу. Рысь отвлеклась от жертвы и принялась терзать лиловую ткань, но вскоре опомнилась и вновь ринулась в нападение.

- Что, получили? – орал Тихоскок, заходясь от восторга. – А ну, кошечка, порви их на части! Глотай их, и даже не думай разжевывать! Когтями дери их, когтями!

- Чему ты радуешься, глупый опоссум? – прокричала Огненная Глотка, мечущаяся по площади из стороны в сторону. – Она и тебя сожрет!

- Ну и пусть! – заливаясь от смеха, завопил Тихоскок. – Зато и вы все, размалеванные поганцы, не уцелеете! Если мы сдохнем вместе, то я согласен! Но сначала я хочу увидеть, как ваша кровь зальет площадь!

Мускулистый воин, придавленный рысью, поднялся и метнул в нее копье. Наконечник из рыбьего зуба вонзился в гладкую шерсть, животное жалобно взвизгнуло и метнулось в сторону. По пути оно налетело на воткнутый в землю шест и сбило его. Тихоскок покатился по рассыпавшемуся хворосту. Его связанные лапы соскочили с кончика дерева. Он воздел их в воздух и победоносно заголосил:

- Я освободился! А ты, зверюга, лови их! Еще, еще!

Однако рыси было уже не до охоты. Она торопилась убраться подальше и зализать рану. Растерянные воины опомнились и погнали ее из поселка. В мгновенье ока площадь очистилась от народа. Огненная Глотка стояла на четвереньках и искала в пыли выпавшую трубку. Тихоскок подбежал к ней, засадил ступней в полный зад и воскликнул:

- Вот тебе, вонючая падаль! Тебя даже хищники брезгуют жрать, до того ты пропитана куревом!

Предводительница опрокинулась и распласталась в пыли. Тихоскок выудил из грязи трубку и изо всех сил двинул туземку по голове, отчего деревянная шейка трубки треснула и разломилась.

- Здоровее будешь! – сказал он, бросая обломки в лицо атаманше, после чего припустил со всех ног в сторону, прямо противоположную той, откуда доносились вопли  воинов, борющихся с раненой рысью.

 

 

Гнилозуб попытался зацепиться за разъехавшиеся плиты, но его ладони соскользнули с холодных камней, и он рухнул в кромешную темноту. Его жирная тушка прокатилась по крутым ступеням и со всего размаха уткнулась в светлый пушистый комок, из которого исходили судорожные всхлипыванья. Подумав, что перед ним какой-то неведомый хищник, во  тьме поджидающий жертву, магистр ощетинился, выставил вперед когти и отчаянно завопил. Однако когти его лишь расцарапали тонкую белую шерстку, которую встретили на пути. Неведомый хищник вскочил на задние лапки и тоненьким крысиным голоском заверещал:

- Помогите! Не надо!

- Ты кто? – опешив от неожиданности, выпалил магистр.

- Я – альбиноска, - ответил хищник.

- Ах, вот ты где! – пришел в ярость магистр. – От тебя одни беды! Это ты довела меня до белого каления! Из-за тебя я оказался в этой дыре!

И он набросился на Белянку, пытаясь вцепиться покрепче и придавить ее к стенке. Девушка дернулась и вырвалась из его лап, однако клочок ее шерстки остался у магистра в кулаке.

- Стой! – завопил Гнилозуб, бросаясь за ней.

Белянка метнулась в дальний конец темного зала. Ощупывать путь во тьме усиками она не успевала, поэтому неслась наугад. Под пятками хрустели чьи-то кости, однако обращать на них внимание было некогда. Едва не врезавшись в пару массивных колонн, поддерживающих потолок, Белянка пронеслась в дальний конец зала и заметила слабый лучик, пробивающийся откуда-то издалека.

Она побежала к этому лучику, струящемуся по узкому коридору. Коридор неожиданно кончился, и она оказалась в тесной камере, слабо освещенной дневным светом. Свет пробивался сквозь щель в двух перекошенных валунах, за которыми виднелась площадь с солнечными часами.

Белянка отчаянно принялась ощупывать стены, однако выхода из этой каморки не находилось. Она попыталась протиснуться в щель, за которой сиял яркий свет, но просунуть в нее удавалось разве что хвост. За спиной ее раздалось хриплое сопение. Запыхавшийся магистр влетел в камеру и остановился, подслеповато глядя на солнечный луч.

- Что, попалась? – торжествующе спросил он, протягивая к ней потные ладони.

- Отстань от меня! – взвизгнула девушка.

- Вот спущу шкуру – тогда и отстану! – пообещал Гнилозуб.

- Посмотри, сколько вокруг костей! Этих крыс сюда загнали так же, как нас. И они не смогли выбраться. Ты тоже хочешь остаться тут навсегда?

- Я хочу показать народу твою белую шубку, иначе конкуренты разорят меня почище неурожая, - пытаясь отдышаться, проговорил магистр. – В городе все должны знать, что я не позволю себя унизить.

Гнилозуб начал надвигаться на девушку, пытаясь зажать ее в углу. Белянка попыталась проскочить мимо его заплывшего жиром бока, но магистр цепко ухватил ее и попытался прижать к себе. Громко ойкнув, Белянка с силой толкнула его в грудь, едва прикрытую порванным бархатным камзолом. Магистр отлетел к входу и ударился задом о замшелый камень, выпирающий из стены.

Камень вдавился в ровную поверхность стены, и тут же потолок как будто сорвался с места. Тяжелая плита с острыми каменными сосульками рухнула и понеслась прямо им на головы. Однако перекосившиеся валуны в основании пирамиды задержали ее, и она начала медленно ползти вниз, издавая режущий слух скрежет. Одновременно с этим створки дверей в камеру начали съезжаться, угрожая отрезать пленников от коридора. Гнилозуб мгновенье соображал, куда деваться, а потом ловко юркнул в темную щель между движущимися створами. Белянка попыталась выскочить следом за ним, но дверцы сомкнулись прямо у нее перед носом.

Каменная плита медленно наползала, целя острой сосулькой ей в голову. Белянка заметалась, пытаясь нащупать выход, но никакого просвета в каменных стенах не находилось. В тесной камере, пространство которой стремительно сокращалось, она осталась одна.

 

 

Тихоскок выскочил из зарослей, споткнулся о длинный древесный корень, выбившийся из-под земли, и растянулся на каменной плите, поросшей мхом. Носом он чуть не ударился о четырехугольный алтарь, возвышающийся над ровной поверхностью площади. Приподнявшись, он увидел, что алтарь представляет собой вытесанный из гранита постамент с рельефным изображением барана со скрученными рогами и пышным руном. Еще одиннадцать таких же постаментов с фигурками располагались по кругу. Тень от острого обелиска падала на изображение пары смешных человечков, сползая с них в сторону гранитного рака.

Но самым потрясающим оказалось сооружение, что высилось по ту сторону площади. Огромные, гладко отесанные валуны были сложены в настоящую каменную гору. Склоны ее образовывали идеально ровную пирамиду со скошенной вершиной, на которой простиралась площадка с развалинами древнего храма. Основание пирамиды было квадратным, и каждая сторона этого квадрата тянулась не меньше, чем на сотню крысиных ярдов.

Тихоня задрал голову, чтобы рассмотреть вершину. Если бы у него была шляпа, то она съехала бы с затылка – жаль, что он потерял ее во время бури в лагуне. Никогда еще он не видел ничего подобного: у крыс не было принято строить такие массивные исполины, да и поднять такие тяжелые валуны можно было лишь с помощью хитрых конструкций и блоков.

Он прошлепал босыми пятками по каменным плитам и приблизился к арке, наполовину ушедшей в землю. Темный коридор уводил в глубину пещеры. Из него веяло затхлой прохладой и плесенью. Тихоня дотронулся до поверхности камня, обточенного дождем и ветром – он был ветхим, но прочным.

- Кто мог построить этого монстра? – вслух проговорил Тихоскок. – Крысе разумной при всех ее способностях такое не под силу. Эти огромные валуны могли поднять разве что сказочные великаны. Или великие колдуны, потому что это сооружение – настоящее чудо!

Он оглянулся на площадь, оставшуюся у него за спиной. Стрела обелиска отбрасывала тень на двенадцать каменных постаментов, на каждом из которых виднелось изображение одного из знаков зодиака.

- Вот этот, с двумя человечками – Близнецы! – догадался Тихоня. – Тот, с бараном – Овен, после него – Телец, вот тут – Рак и Лев. Тень сползла с Близнецов и покатилась к Раку. Близнецы – третий знак, Рак – четвертый. Это значит, что сейчас три часа дня с небольшим, и всего шесть часов остается до захода солнца. Но что это мне даст? Как поможет найти Белянку? Только бы она не оказалась в этой чудовищной пирамиде – наверняка в ней устроена целая сеть хитрых ловушек!

Он заглянул в темный проем древней арки и крикнул:

- Белянка, ты здесь? Отзовись!

Звук его голоса разнесся по коридору гулким эхом и затерялся в невидимой тьме.

- Ти-и-ихоня! – послышался ему слабый возглас.

Он завертел головой, не в силах сообразить, то ли его рваное ухо и вправду что-то услышало, то ли он настолько испереживался за девушку, что теперь ему мерещится ее голос. Но больше знакомого голоса не было слышно.

- Белянка, держись! Я иду к тебе! – закричал он и бросился по коридору прямо в темноту.

Однако не успел он пробежать и десяти шагов, как налетел на что-то теплое, дряблое и колышущееся, как желе.

- Ай, собачьи потроха! – взвизгнул знакомый голос. – Кто это бродит тут в темноте?

- Гнилозуб! – взревел Тихоня. – Как ты тут оказался, кусок недожаренного сала?

- Опять ты, студент-недоучка? – со злостью ответил магистр. – Когда тебя наконец пустят на фарш?

Они вцепились друг в друга и покатились по холодному полу, яростно нанося удары. Хвосты их со всего размаха хлестали о плиты, шерсть встала дыбом, усы ходили ходуном, но оба противника едва могли разглядеть друг друга и не видели, куда бить, так что удары их сыпались куда попало. Наконец, Тихоскок оседлал толстого олигарха, навалился ему на грудь и придавил спиной к полу.

- Сейчас я тебя разделаю, как жареную перепелку! – выкрикнул он, пытаясь вцепиться противнику в горло.

Гнилозуб почуял опасность, схватил его за руки и принялся отводить их, вопя:

- Вот ты тут сидишь на мне, а твою подружку сейчас давит в лепешку!

- Кто давит?

- Каменная плита! Наползает ей прямо на голову! Ты придешь, а ее в блинчик  раскатало! Сложишь в рулон белую шерстку и повесишь на стене вместо коврика!

- Что ты такое несешь, толстый боров? – вне себя заорал Тихоскок и принялся молотить его, куда попало.

- Тихо-о-оня! – донесся до его слуха слабый голосок.

Он остановился, слез с охающего магистра и прислушался. Его порванное ухо навострилось и встало торчком.

- Белянка! – тихонько сказал он, пнул напоследок магистра пяткой и выскочил на улицу.

Звуки знакомого голоса раздавались все ближе и ближе. Через несколько шагов он обнаружил узкую щель между двух валунов, сдвинутых землетрясением.

- Ты там? – закричал он, припадая к щели.

- Тихоня, спаси меня! – отчаянно зарыдала Белянка. – Я в каменном мешке! На меня падает потолок!

- Что значит «падает»? – не понял Тихоскок.

- Тут наверху каменная плита с острыми сосульками, - принялась голосить девушка. – Она должна была свалиться и раздавить меня в один миг, но стенки перекосились, и от этого она не падает, а тихонько сползает. В любом случае, через четверть часа от меня останется мокрое место. А я не хочу быть мокрым местом! Я альбиноска! Таких, как я – раз, два, и обчелся!

- Лезь ко мне! – предложил Тихоскок.

Он не мог сообразить, как помочь подруге, и от этого приходил в полную панику.

- Да я даже пальца просунуть в эту щель не могу! – заголосила Белянка.

- А хвост можешь просунуть?

Белянка сунула в щель свой хвост, но только самый край его кончика показался из-за массивных камней. Тихоскок вцепился в него когтями и изо всех сил потянул на себя.

- Ай! – завопила Белянка. – Мне больно! Тихоня, ты его оторвешь!

От неожиданности он отпустил его, и хвост тут же исчез.

- Извини! Я пытаюсь тебе помочь!

- Оторвав мне хвост еще до того, как меня раздавит? – возмущенно пропела его подруга. – Так ты за ловушку полдела проделаешь!

- Держись! Я иду к тебе! – крикнул Тихоня, и бросился к арке.

- Быстрее! Я долго не продержусь! – взвопила Белянка.

У входа в пирамиду его поджидал Гнилозуб. Магистр был подозрительно спокоен: он стоял, сложив лапы на дряблой груди и прикрывая дыры в бархатном темно-синем камзоле. Тихоня не обратил внимания на его подозрительное поведение и заорал:

- Опять ты? Лучше уйди! Мне не до тебя!

И Гнилозуб в самом деле отступил на шаг в сторону. Однако из-за его толстой туши тут же показалась сверкающая медная кираса с глубокими вмятинами, исказившими гравированное изображение в виде двух стражей, скрестивших алебарды перед городскими воротами.

- Ох, только не сейчас! – воскликнул Тихоня в сердцах.

Главный стражник протянул к нему свои длинные лапы и произнес:

- Вот ты и попался! Тут я с тобой и разделаюсь!

- Нет времени! У Белянки осталось всего десять минут с тонким хвостиком! – взвизгнул Тихоня.

- О да, у тебя отличное чувство времени, как и у любой крысы разумной, - расхохотался начальник охраны. – А сколько минут у тебя ушло на каждого из моих стражей? Старина Пешедрал прослужил со мной восемь лет, а капрал Безобраз – все шестнадцать. Твоя шпага оставила дырки в их спинах. Ты колол их сзади, как трусливая мышь. Думаешь, можно убить, кого хочешь, и тебе ничего за это не будет?

- Я раскаиваюсь в этом ужасном поступке, - сбивчиво заговорил Тихоскок. – Я был не в себе и не ведал, что творил. Но сейчас лучше меня не задерживай. Белянка на волосок от гибели, а ты встал между ней и мной.

- Ты все еще приговорен к смерти, да и твоя бесцветная подружка тоже! – взревел кирасир. – Вы уже накосячили столько, что пощады не будет. Так что считай это казнью.

- Ах ты, тварь в медной шкуре! – заорал Тихоскок и бросился на охранника.

Он попытался садануть его кулаком прямо в длинную усатую морду, но не дотянулся, потому что даже в тяжелой кирасе Твердолоб был заметно выше его. Вместо этого охранник ловко поддел его ударом под дых, и Тихоня загнулся от боли. А Твердолоб уже валил его в пыль и начинал обрабатывать коленом, а после и пятками.

Тихоня и глазом моргнуть не успел, как оказался распростерт на гладких камнях. Удары сыпались на него со всех сторон. С каждым новым попаданием ему становилось все хуже и хуже, и он почувствовал, что еще чуть-чуть – и наступит отключка. Собрав последние силы, он поднялся на четвереньки и бросился наутек. Твердолоб вцепился ему в хвост и попытался удержать, но Тихоня рванулся и выдернул гладкий кончик из шершавой лапы охранника.

- Догони его! Догони и прикончи! – визжал Гнилозуб за спиной кирасира.

Но Твердолоб и не подумал выполнять распоряжение магистра. Бой в тяжелой кирасе утомил его, он запыхался и принялся стирать с лица пот, ручьем текущий из-под блестящего шлема.

Тихоня ворвался в колючий кустарник и бросился напролом, оставляя на жестких шипах под фиолетовыми цветами клочья серой шерсти. Упругие ветви хлестали его по лицу, он путался в лианах и спотыкался о корни раскидистых южных деревьев. Макаки, размерами чуть ли не больше его самого, суматошно носились по ветвям, а растревоженные попугаи дико орали над головой. Наконец, он выбрался на тропинку, хлопнул ладонью себя по лбу, причинив боль от колючки, вонзившейся в ладонь, и воскликнул:

- Белянка! Остается всего пять минут!

В каждой Крысе Разумной сидят тикающие часы, и она лучше всякого секундомера чувствует, сколько времени прошло. У Тихони же этот дар был развит намного сильнее, чем у других: еще во время занятий в университете он всегда точно знал, сколько осталось до перемены.

И тут до него донесся звук чьих-то шагов. Мелькнула мысль, что это идут туземцы, чтобы поймать его, и он метнулся прочь, но тут же остановился. Опытные аборигены не ступают так громко, ломая ветки и хрустя хворостом. Они не ругаются словами «демон небесный», попадая ногой в яму, и уж совершенно точно не напевают себе под нос «восемь мудрых чудо-крыс дохлый кот вчера загрыз…» с чистым столичным выговором.

Тихоскок развернулся, упер кулаки в бока и уставился в дальний конец тропы. Из-за поворота к нему выбрался шатающийся Муровер. Выглядел епископ жалко: вместо привычной сутаны на нем болтались подштанники с рваной льняной рубахой, а голова и вовсе осталась непокрытой, так что его святейшество было трудно узнать. Однако тут, посреди джунглей, вряд ли кто-то еще так резко впал бы в ступор при виде Тихони и так громко сказал бы: «чтоб дератизатор тебя потравил!»

 

 

До неминуемой гибели Белянки оставалось всего три минуты, когда Тихоня выволок за шкирку упирающегося епископа, ткнул его носом в замшелый валун в основании пирамиды и заголосил:

- Вот тебе доказательство существования предков! Смотри, и не смей воротить свой епископский нос! Кто построил этот гигантский храм? Кому было под силу поднять эти исполинские камни?

- Отпусти меня! Ты ничего не понимаешь! – визжал его святейшество, морда которого уже покрылась синяками от столкновения с камнем. – Цивилизация древних людей – секрет, который наш Орден хранит в тайне уже много веков. Простонародье не должно о нем знать. Крыса Разумная – единственный венец творенья Вселенной. Все, кто жил на планете до нас – не в счет!

- Так ты все знал? – от изумления Тихоня прекратил тыкать епископа в каменный уступ. – Ты знал и скрывал?

- Это записано в Книге Тайн, - нехотя произнес Муровер. – Людей создали небесные демоны, а не подземные божества. Они принадлежали к вымершему виду Homo Sapiens и походили на уродливых обезьян. Возгордившись, они возомнили себя богами, но оказалось, что гордость их велика так же, как глупость. Люди сами выпустили наружу стихии, которые их погубили. На них обрушился всемирный потоп и затопил их города. Теперь все, что от них осталось – это осколки стеклянных сосудов, которые вода обкатала так, будто это драгоценный янтарь.

- И ты мог приговорить меня к казни, хотя знал все это? – вскипел Тихоскок. – Ты намеренно лгал, а меня собирался убить за правду?

- Ты не ведаешь, что творишь! – страстно вскричал Муровер. – Ты ужаснулся бы, если б узнал, какими на самом деле были те твари, которых ты называешь предками. Крыс они ненавидели и пылали к ним лютой ненавистью. Они травили нас ядами, напускали на нас кошек, изобретали хитроумные ловушки и западни. Всюду, где они нас встречали, они старались нас уничтожить, и если бы им это удалось, то ни одной крысы не сохранилось бы на всем белом свете. Это они придумали дератизацию, и это из их числа был тот самый Дератизатор, который вернется в конце веков и вычистит крыс под корень. Вот кому ты поклоняешься, вот кого хочешь найти!

- Ах ты, мышиная лихорадка! – зашелся от гнева Тихоскок. – Ведь ты пытался утопить не только меня, но и Белянку! Кстати, Белянка! Она погибает из-за тебя и твоего жирного олигарха. У меня еще есть шанс спасти ее, и ты мне поможешь!

Он схватил Муровера за шкирку и мимо солнечных часов с их торчащим обелиском, тень от которого уже подбиралась к каменному знаку рака, потащил его к арке. На пути его выросла толстая туша магистра, но она его не смутила. И лишь когда солнечный зайчик, пущенный начищенной до блеска кирасой, ударил ему в глаза, он остановился, подтянул за шиворот епископа и прокричал Твердолобу:

- Пропусти меня в пирамиду, иначе я придушу этого гнилого святошу!

- Еще чего! – издевательски ответил охранник. – Я тебя по-любому разделаю, и его святейшество мне нисколько не помешает.

- Ты думаешь, я шучу? – закричал Тихоскок.

Он похолодел, думая, что его трюк не сработал, и кирасир сейчас и вправду набросится на него, не обращая внимания на заложника. Однако тут он услышал вкрадчивый голос, колеблющийся, как слои жира на толстых боках:

- Твердолоб, пропусти этого доходягу. Жизнь епископа нам дороже мести, не правда ли, ваше святейшество?

Охранник недовольно оглянулся на Гнилозуба, но спорить не стал и отошел в сторону. Тихоскок резко толкнул задыхающегося Муровера в объятья магистра, а сам бросился в темноту под высокими сводами арки.

Коридор уходил в долгий пещерный мрак. Эхо его шагов гулко отражалось от стен и усиливалось, отчего порванное ухо нервно прядало и прижималось. Однако позади  вскоре послышалось такое же, только еще более сильное эхо. Оглянувшись, Тихоня заметил на фоне далекого отсвета арки высокую фигуру, раздутую, как бочонок – это был силуэт знаменитой кирасы Твердолоба, которую горожане Крысиного гнезда узнавали издалека.

- Ах ты, кот тебя подери, что ж ты увязался за мной? – с досадой выкрикнул Тихоскок, прикидывая в уме, сколько времени осталось у Белянки.

По всему выходило, что от силы одна-две минуты. Он резко остановился, обернулся и выкрикнул:

- Твердолоб, дай мне время! Обещаю, что после вернусь.

Гулкое эхо разнесло его голос под сводами.

- Тут во тьме много обглоданных костей, - расхохотался в ответ кирасир. – Если добавить твои, то после никто не найдет.

- Здесь во тьме целый лабиринт. Я не успею найти мою девушку, - взмолился Тихоня.

- И не нужно. Она тоже отсюда не выйдет, - прокричал стражник.

- Сила дня, сила ночи! – прошептал Тихоскок, крепко сжав талисман и отступая подальше во мрак.

Твердолоб потерял его из виду. Он со всех ног мчался вперед, уверенный в своем превосходстве над тощим ботаником из университетской общаги. Неожиданно из темноты высунулась худая нога с аккуратно подстриженными коготками и поддела его под коленку. Охранник споткнулся и кубарем полетел в темноту. Он еще не окончил кувыркаться, когда каменные плиты под его грохочущей кирасой разъехались в стороны, и он рухнул вниз, в глубокий подвал.

- Что, съел? – победно закричал Тихоскок, выпрыгивая вслед за ним из темноты.

Однако стоило ему сделать шаг за противником, как ступня его, не найдя привычной опоры, ушла в пустоту, и он сам покатился вниз по ступеням вслед за грохочущим стражником. Они оказались на полу одновременно, но у Тихони не было времени раздумывать. Пока Твердолоб возился во тьме, пытаясь подняться и потирая ушибы, Тихоня ринулся к слабому лучику света, едва пробивающемся из дальнего коридора.

- Тихо-о-оня, спаси! – доносился оттуда тоненький голосок.

Однако кирасир и не думал от него отставать. Он быстро оправился и ринулся вдогонку. Не обращая на него внимания, Тихоскок промчался по темному коридору, добрался до слабого лучика, едва пробивающегося сквозь сомкнутые створы каменной дверцы, и закричал:

- Белянка, ты там?

- Я лежу на полу! – задрожал в ответ знакомый голос. – Верхние шипы уже царапают мою шерсть. Еще чуть-чуть, и меня проткнет насквозь.

- Я сейчас! – жарко зашептал Тихоскок, лихорадочно ощупывая стены. – Я спасу тебя, обещаю! Только не шевелись! Тут должен быть какой-то механизм, ведь кто-то же взводил эту ловушку!

Неожиданно сзади на него обрушился сокрушительный удар нижней лапой. Это Твердолоб подкрался из темноты и саданул его пяткой. Тихоскока бросило на стену и ударило грудью о странный выступ, похожий на выдвинутый камень. Камень вдавился в стену, ушибленная грудь перестала чувствовать его жесткий край. От боли у Тихони перед глазами заплясали огненные круги, и он перестал что-либо различать в сумраке. И тут же над головой его раздался оглушительный скрежет.

- Белянка, что с тобой? Отзовись, не молчи! – чуть не плача, завопил он.

- Я жива! Потолок начал подниматься! – радостно выкрикнула его подруга.

Каменные створы дверей разъехались в стороны. За ними показалась тесная камера, слабо освещенная лучиком, пробивающимся сквозь щель в покосившихся валунах. Белянка стояла на четвереньках и стряхивала с лица землю и пыль, которые обильно сыпались сверху. Каменный потолок с торчащими шипами медленно уходил в высоту, освобождая все больше и больше пространства.

И тут на Тихоню обрушился новый удар. Твердолоб снова двинул его ногой, отчего Тихоскок вкатился, как кожаный мяч, набитый шерстью, прямо под скрежещущий шипастый потолок, и шлепнулся рядом со своей подругой. Она схватила его обеими руками и прижалась к его груди. В дверном проеме слабо сверкнул медный шлем – кирасир всунул голову, однако сделать шаг внутрь ловушки он боялся.

- Иди к нам! – насмешливо позвал его Тихоскок. – Нас придавит всех сразу. Это тебя устроит?

Охранник недоверчиво пошевелил усами и исчез в темноте.

- Он ушел? – спросила Белянка.

- Вряд ли… - шепнул Тихоскок ей на самое ушко. – Скорее, он караулит во тьме. Нам нельзя выходить.

- Но куда же мы денемся? – испуганно спросила подруга.

Тихоня поднялся на четвереньки и пополз вдоль стен.

- Тут должны быть какие-то знаки, - тем же шепотом сообщил он. – Ищи на камнях рисунки. Из ловушки должен быть тайный выход – ее конструкторы были большими хитрюгами.

- Вот тут какая-то звездочка, - неуверенно произнесла девушка. – Как будто смешная крыска расставила в стороны лапы.

И в самом деле: Тихоскок обнаружил, что камень в стене, на который показывала Белянка, был помечен круглым рельефным изображением, в которое был вписан силуэт похожего на обезьянку человечка, как будто катящегося внутри обруча.

Он надавил на него, и камень сдвинулся с места. Дверь в коридор у них за спиной начала закрываться.

- Что ты наделал? – испуганно вскрикнула Белянка. – Ты снова захлопнул ловушку. Сейчас нас раздавит, только теперь обоих.

Однако каменный потолок продолжал медленно подниматься. Облака пыли продолжали осыпаться вслед за его уползающим краем. Луч света, пробивающийся из-за стены, выхватывал пылинки из темноты, отчего казалось, что это сияющий огненный мост повис в воздухе.

Твердолоб высунул из коридора нос, и тут же дверки сдвинулись, едва не прищемив его. Одновременно с этим заскрежетала противоположная от входа стена. В ней показалось отверстие, которое становилось все шире и шире. В конце концов, в этой стене открылся новый проход, уходящий во тьму.

- Тихоня, я боюсь туда идти! – заупиралась Белянка. – Кто знает, что за пакости там поджидают?

- Беляночка, нам нужно уходить, - ласково погладил ее по шерстке Тихоскок. – Тут все давно обветшало, потолок может обвалиться в любой миг.

Он взял ее за ладонь и потянул за собой. Они поднялись по высоким ступеням и вошли в коридор, под уклоном уходивший в высоту, в самую сердцевину пирамиды.